# Начну с главного
Я и сейчас очень часто вспоминаю летний лагерь «Гугарк». Особенно когда вижу густой лес, родник, водоем, очищенное яйцо, спящего белого гуся, горы. Дни, проведенные в «Гугарке», были самыми счастливыми в моей жизни. Я осознавал это, еще находясь там. Знал, что буду очень часто вспоминать эти места. И поэтому старался запечатлеть в памяти все: разговоры, пейзаж, детали. В целом, моя жизнь делится на два периода: до и после «Гугарка».
Бальзак опасался, что его роман «Отец Горио» никто, кроме парижан, не поймет. И поэтому он ввел в произведение многословное и долгое описание пансиона мадам Воке. Я тоже думаю, что люди могут не понять ту роль, которую сыграл в моей жизни «Гугарк». Поэтому должен описать свое настроение, свою жизнь до поездки в этот лагерь.
Начну с главного. Именно тогда я понял: будучи средним писателем из страны третьего мира, никогда не смогу завоевать признания. Я осознал реальность и смирился с тем, что мне не добиться успеха. По мотивам моих рассказов, романов, никогда не снимут фильмы. А если и снимут, то и этот фильм останется незамеченным. Тираж моих книг не будет превышать 1000 экземпляров. Даже если попаду в тюрьму, буду активно участвовать в каком-либо общественно-политическом процессе, никогда не получить мне престижную литературную премию. Угасающие надежды постепенно делали меня мудрее.
В то время я ночевал в редакции газеты «Рейтинг». Домой приходил только чтобы сменить одежду, искупаться. Наш дом, от крыши до фундамента, - антипод всего творческого. Даже оживший Юкио Мисима не смог бы ни строчки написать в нашем доме. В этом доме столько темной энергии, что здесь невозможно читать книг, написанных другими. А в редакции был относительный комфорт. После ухода сотрудников газеты, я садился в кресло и начинал читать с карандашом. Заваривал и пил чай из разных лечебных трав. Как говорил Островский, предавшее меня тело отказывалось служить. Зрение слабело, зубы гнили, почка давала о себе знать, по ночам два раза просыпался в туалет, и при малейшей прохладе, в ноги словно втыкали иголки. Я панически боялся, что слягу. За мной некому было ухаживать. Дома я отлежаться не мог. Ходил туда, как уже говорил, только сменить одежду и искупаться. Будь я немного неряшливей, мои походы домой были бы значительно реже.
А дома думали, что я живу у какой-то женщины. Трачу все заработанное на нее, и она мешает мне жениться. Каждый раз, когда я скидывал грязную одежду на пол, мама спрашивала: «А почему она не стирает твою одежду?». И каждый раз я отвечал по-разному: «Нет времени», «Она не хочет вывешивать мужскую одежду», «Она не может стирать так чисто, как ты».
Бальзак опасался, что его роман «Отец Горио» никто, кроме парижан, не поймет. И поэтому он ввел в произведение многословное и долгое описание пансиона мадам Воке. Я тоже думаю, что люди могут не понять ту роль, которую сыграл в моей жизни «Гугарк». Поэтому должен описать свое настроение, свою жизнь до поездки в этот лагерь.
Начну с главного. Именно тогда я понял: будучи средним писателем из страны третьего мира, никогда не смогу завоевать признания. Я осознал реальность и смирился с тем, что мне не добиться успеха. По мотивам моих рассказов, романов, никогда не снимут фильмы. А если и снимут, то и этот фильм останется незамеченным. Тираж моих книг не будет превышать 1000 экземпляров. Даже если попаду в тюрьму, буду активно участвовать в каком-либо общественно-политическом процессе, никогда не получить мне престижную литературную премию. Угасающие надежды постепенно делали меня мудрее.
В то время я ночевал в редакции газеты «Рейтинг». Домой приходил только чтобы сменить одежду, искупаться. Наш дом, от крыши до фундамента, - антипод всего творческого. Даже оживший Юкио Мисима не смог бы ни строчки написать в нашем доме. В этом доме столько темной энергии, что здесь невозможно читать книг, написанных другими. А в редакции был относительный комфорт. После ухода сотрудников газеты, я садился в кресло и начинал читать с карандашом. Заваривал и пил чай из разных лечебных трав. Как говорил Островский, предавшее меня тело отказывалось служить. Зрение слабело, зубы гнили, почка давала о себе знать, по ночам два раза просыпался в туалет, и при малейшей прохладе, в ноги словно втыкали иголки. Я панически боялся, что слягу. За мной некому было ухаживать. Дома я отлежаться не мог. Ходил туда, как уже говорил, только сменить одежду и искупаться. Будь я немного неряшливей, мои походы домой были бы значительно реже.
А дома думали, что я живу у какой-то женщины. Трачу все заработанное на нее, и она мешает мне жениться. Каждый раз, когда я скидывал грязную одежду на пол, мама спрашивала: «А почему она не стирает твою одежду?». И каждый раз я отвечал по-разному: «Нет времени», «Она не хочет вывешивать мужскую одежду», «Она не может стирать так чисто, как ты».