южнокавказский фестиваль 2008: ну а начал войну кто?

вопросы и ответы, 29 сентября

На встрече участвовали журналисты Ираклий Чихладзе, Юлия Адельханова и члены жюри фестиваля: Михаил Мирзиашвили, Лира Цховребова, Карине Оганян, Юлия Якобс, Георгий Ванян. 👤 Каково ваше личное мнение о происшедшем?

Ираклий Чихладзе: Очень редко, точнее никогда, не бывает чтобы в конфликте была виновата только одна сторона. Но в этом случае очень большую роль сыграла третья, которая делает все, чтобы мы не смогли найти общий язык друг с другом.

👤 Совпадают ли в реальности объявленные данные о погибших?

Ираклий Чихладзе: Я думаю это не реальные цифры. Потери занижены как с грузинской, так и с российской стороны.

👤 Об официальной позиции Грузии мы более или менее информированы, но что думает народ Грузии, каково его отношение к случившемуся? Были ли в Грузии антивоенные акции?

Ираклий Чихладзе: Во время войны?

👤 Да, и во время войны, и сейчас, уже после.

Ираклий Чихладзе: Я не знаю о таких попытках. Думаю общество было в шоке. А потом, после действий России… Россия «помогла» грузинскому обществу объединиться в стать единым на какое-то время. То есть общество сплотилось против Москвы.

Юлия Адельханова: Да, были акции – антивоенные и одновременно против России. Против войны и за мир - и против России. Таких акций было много.

👤 Есть ли риск возобновления военных действий?

Иракли Чихладзе: Да, боюсь, что такой риск есть. По крайней мере, до конца этого года такой риск есть.

👤 С какой стороны есть угроза, со стороны России или Грузии?

Ираклий Чихладзе: Грузия способна быть угрозой после того что произошло?

👤 Но ведь она один раз уже начала…

Иракли Чихладзе: Что?

👤 Ну вот эту войну ведь начала Грузия или Вы не согласны?

Ираклий Чихладзе: Я разговаривал с теми людьми которые работали непосредственно в зоне конфликта, с Мариной Мешвилдишвили, например, у которых были контакты и на той и другой стороне, и в Цхинвали, и в Гори, и в Тбилиси. Она рассказала, что до начала войны, когда были обстрелы, обстреливался Цхинвали и обстреливали грузинские села, она говорила со своими осетинскими друзьями, с военными в том числе, и они убеждали, что не обстреливают грузинские села, и также ее контакты, не просто официальные, но близко знакомые люди утверждали, что и грузинская сторона тоже не обстреливает Цхинвали. Но кто-то же обстреливал и ту и другую стороны?

👤 Ну а начал войну кто?

Ираклий Чихладзе: Я думаю, что начал войну тот, кто обстреливал и ту и другую сторону.

Лира Цховребова: Слушаю все это и не могу не встать. Я сама из Южной Осетии и я все эти дни до последней минуты была там. И если у вас есть вопросы, то пожалуйста, я могу ответить.

👤 Прошу ответить, кто был конкретно этот третий?

Лира Цховребова: Там были не только третьи, но и четвертые. И мы все прекрасно знаем эти позиции - первых, вторых, третьих и четвертых. Согласитесь, что и вы знаете эти позиции. Сейчас речь идет о том, как каждая сторона использует информацию, которая у них есть. То есть, я думаю, что грузинское руководство не сумело использовать ту информацию, которая у них была – то есть информацию о желаниях, о стратегии и тактике России в этом регионе. И скажем так, я не знаю, кто спровоцировал грузинское руководство начать то, что они начали 7-го числа. Седьмого это было глобально. С первого на второе тоже был мощный обстрел и с третьего по четвертое – тоже, с шестого на седьмое тоже был мощный обстрел. И седьмого, ночью в 11.40 начался такой обстрел, когда… когда уже человек потерял чувство реальности. Сначала был дикий страх – потом ничего, какое-то зомбированное состояние. И так длилось три дня. На четвертый день вошли русские войска. И вот этот кошмар прекратился. А потом было то, что было.

👤 Можно сказать, что русские солдаты спасли вас?

Лира Цховребова: Да, я вам скажу, что когда я бежала прятаться, я брала с собой свечки и молила господа, чтоб они как можно быстрее пришли, потому что мы знали, что они растянулись до туннеля, дошли до Джавы, но не входили в зону военных действий, они не входили в течение трех дней. И мы молились господу, чтобы они вошли.

👤 Я хочу вопрос задать грузинам. Какую информацию вам давали, что было вначале? Вы знали, что грузины, начали они, или вам сказали, что Россия почему-то атаковала Грузию? Я хочу знать как объяснили грузинскому народу эту ситуацию.

Ираклий Чихладзе: Было объявлено, что грузинские войска вошли в Цхинвали, после того, как усилились обстрелы грузинских сел.

👤 Насколько я сама для себя смогла сделать выводы – было вмешательство третьей силы. Вы говорили здесь об этом. Но ведь об этом надо говорить также и в Грузии, где день ото дня нарастают антироссийские настроения. Какие шаги Вы предпринимате в этом направлении?

Ираклий Чихладзе: Но ведь Россия – это и есть третья сторона.

👤 Но по высказываниям я поняла так, что третья сторона это США…

Лира Цховребова: США сыграли не менее важную роль в том, что произошло, что можно назвать гуманитарной трагедией. Это мое личное мнение - Америка если не большую, то не меньшую роль сыграла во всей этой трагедии, начиная с милитаризации Грузии.

Юлия Адельханова: Я думаю, что здесь борются Америка и Россия. Они друг перед другом хотят показать какие они сильные, а страдают мирные жители маленьких стран.

👤 Как лично Вы относитесь к идее международного признания независимости Абхазии и Южной Осетии? Лично Вы.

Ираклий Чихладзе: Я считаю что это - маловероятно.

👤 Я не о геополитике говорю, говорю о том, как Вы лично, чисто по-человечески считаете, народ имеет право на самоопределение или нет?

Ираклий Чихладзе: Народ имеет это право.

👤 Вот этот народ выбрал свой путь – самоопределение. Почему это не воспринимается в Грузии.

Ираклий Чихладзе: Я считаю, что народ имеет право на самоопределение в том случае, если этот выбор делает весь народ, а не одна его часть. Из Абхазии, насколько, и вы тоже об этом знаете, было 300 тысяч беженцев. Эту часть народа почему-то никто не спрашивал, что они хотят.

👤 Ладно, давайте тогда оставим Абхазию (смех в зале). Нет, ладно давайте продолжим по этому вопросу. Референдум когда был в Абхазии? Жили ли тогда грузины в Абхазии?

Юлия Адельханова: Уже нет… Я считаю, что народ имеет право на самоопределение по большому счету, но если это самоопределение сопровождается тем, что люди оттуда бегут… Это все должно делаться мирным путем.

Ираклий Чихладзе: То есть в референдуме в Абхазии принимала участие часть народа, а не весь народ.

Юлия Адельханова: Сейчас по всему миру идет процесс глобализации, Европа объединяется, я не понимаю, зачем на Кавказе нужно друг от друга отделяться, и ставить заборы?

👤 В Европе объединяются на основе суверенности каждого народа, а тут есть конфликты.

Михаил Мирзиашвили: Это был очень интересный вопрос насчет самоопределения. Тут и во многих местах, конфликт состоит в том, что есть право на самоопределение с одной стороны, но есть еще право, которое гарантирует территориальную целостность. Мы должны и на одну и другую вещь смотреть как на возможность, возможность урегулировать конфликт. Если брать эти идеи по отдельности, то это ничего не дает для решения конфликта. Независимость Южной Осетии и Абхазии не решает этот конфликт, не решает проблему. То же самое, как механическое восстановление территориально целостности Грузии не решит проблему, потому что, и в том, и в другом случае остается очень много людей, интересы которых не удовлетворены. Если будет территориальная целостность Грузии, это не удовлетворяет, особенно сейчас, после эскалации, допустим этнических осетин, этнических абхазов и тех людей, которые выступают за независимость, не только осетины и абхазы, но и другие. С другой стороны есть этнические грузины, и в том и другом случае, которые тоже ущемлены в своих правах.

Мы должны, еще раз повторюсь, смотреть с точки зрения урегулирования конфликта, с точки зрения того, чтобы идти не сверху вниз от государства через какие-то законы доходить до человека, а наоборот, исходить из того, что в интересах этого человека. В том, что произошло недавно, самое ужасное, это то, что погибли люди и никакие сегодняшние или завтрашние переговоры не могут вестись без учета того, что реальные люди погибли, пролита реальная кровь, и мы сейчас, я имею в виду грузин и осетин, в диалоге по урегулированию мы отброшены назад - не знаю куда… Очень далеко назад. Потому что были этапы, когда мы были близки к урегулированию. Сейчас я не знаю, когда эти два общества могут вернуться к нормальному диалогу. Вот в этом проблема.

Георгий Ванян: Хочу спросить и Лиру, и своих грузинских коллег. Как я знаю, до войны была начата эвакуация мирного населения Южной Осетии, но из грузинских сел и на приграничье эвакуации не было. Если этот так, то как вы оценивате это?

Лира Цховребова: На самом деле было так, что по разведданным абсолютно все и прежде всего власти были информированы о том, что Южная Осетия находилась в очень, можно сказать, в фантастическом кольце всех видов оружия, и сейчас я поняла так, что когда первого числа начались перманентные обстрелы города, то власти поняли, что война будет. Но я еще раз повторяю, это та информация, которую я узнала уже после войны. Один из чиновников по собственному распоряжению начал эвакуировать женщин и детей. Но другие чиновники осудили его за это, за то, что он сеет панику в обществе. И, в общем, запретили дальнейшую эвакуацию. Поэтому в то время как начались события 7 августа в городе оставалось очень много женщин и детей, которых не вывезли.

Что касается грузинских сел, то бомбить эти села начали восьмого числа, то есть после полной бомбардировки. Насколько я знаю седьмого числа женщины и дети покинули эти села, и там остались только старики, которые категорически отказались покидать свои дома. Я об этом знаю, потому что у меня есть связи с этими селами, я в течение 10 лет занималась миротворческой деятельность, и даст Бог, буду заниматься этим и в будущем. Когда шла бомбардировка телефоны «магти» и домашние работали, и мы были постоянно на связи, звонили друг другу, и знали что происходило. Был большой страх, большая истерика со всех сторон, и в грузинских, и в осетинских селах и в городе.

В этой войне в тех событиях я категорически отвергаю, что пострадали только осетины. То, что это была война на уничтожение, это однозначно. Но я считаю, что нельзя рассматривать эту войну как этническую войну против осетин. Это была война, где не разбиралось, это грузин или осетин. Если бы не прекратилось бы кровопролитие, одинаково бы погибли все - и грузины и осетины. То, что произошло седьмого числа, я считаю военным преступлением, это не этническая война, не межнациональный конфликт. Это было военное преступление и очень много погибло людей, и осетин и грузин, и осетинские дети погибли и грузинские дети погибли, и стали несчастными и осетинские женщины и грузинские, и грузинские беженцы – это тоже категория очень несчастных людей, то есть, я считаю это военным преступлением, за которое должны ответить. И когда президент Грузии в своем выступлении на Совете безопасности недавно потребовал создание комиссии, я написала на один сайт, что я буду счастлива, если эта комиссия будет создана и буду счастлива трижды, если эта комиссия разберется, и виновные будут наказаны. И мне без разницы, кто это будет. Я на половину грузинка. У меня внучка старшая, 15 лет - она грузинка. У меня мама была грузинка, друзья грузины, родственник грузины. Я никогда не скажу, что я ненавижу Грузию, ненавижу грузин. Ни в коем случае.

Я ненавижу всех, кто, помешал нам помириться… и знаете, вот эта третья сила, четвертая сила… господь дал нам разум, чтобы мы думали сами, и не потакали ни третьей силе, ни четвертой силе, а своими мозгами думали, и строили свою жизнь. Я не считаю, что надо искать виноватых где-то далеко. Нам господь дал разум для того, чтобы мы думали сами. Тем более, что мы знаем обо всех, кто чего хочет. Это извините за фривольность, это джокер, это туз козырный, когда ты знаешь чего хочет твой противник, значит ты должен действовать соответственно, чтобы не потакать своему противнику. Для меня одинаково прискорбна гибель всех. Потому что я женщина.

Когда я видела убитых грузин я не думала, о том что он вошел в мой город и убивал людей, я думала прежде всего о том, что когда-то мама вела его в первый раз в школу с букетом цветов, когда-то он женился и люди радовались, у него родился ребенок… а сейчас он валяется мертвый.. Почему ? Во имя чего? Во имя каких-то политических дурацких амбиций. Поэтому я еще раз считаю и утверждаю, что нужно жить своими мозгами, и нужно всегда устраивать суд себе, а чего хочет одна сторона, другая сторона, третья сторона, это нас не должно касаться, мы должны это учитывать и делать то, что лучше для нас. Извините за эмоциональность. Это все, что я хотела сказать.

👤 Я очень сочувствую вашим народам, и думаю, что весь армянский народ скорбит по всем погибшим, и я искренне хочу, чтобы был положен конец вашей вражде. У меня один вопрос. Здесь прозвучало, что независимость Абхазии и Осетии не реальна. А как вы думаете, реальна ли независимость нашего Карабаха?

Ираклий Чихладзе: Я повторю, что право на самоопределение или вхождение в состав той или иной страны должен определять весь народ, а не какая-то из его частей.

👤 Но ведь весь народ в Карабахе уже сделал свой выбор!

Ираклий Чихладзе: Это произошло без учета мнения азербайджанских беженцев.

Карине Оганян: Им была предоставлена эта возможность. В то время они еще жили в Карабахе.

Юлия Адельханова: Даже если еще в то время не было минных полей в Карабахе и если азербайджанские беженцы ушли ни в одних тапках и в одном халате – это еще не значит, что они ушли добровольно, просто потому что так им захотелось. То есть это значит, что им пришлось уйти. Я считаю, что когда народ самоопределяется, то откуда никто не должен уходить, должен самоопределяться весь народ и не должно быть раскола ты - армянин , а ты - азербайджанец. Дело не в этом.

👤 А в чем?

Юлия Адельханова: Человек или не человек, а нация тут не при чем …

👤 После всего услышанного трудно говорить… Но тем не менее, мы здесь собравшиеся в основном молодежь и очень похожи тем, что живем в одном регионе с одними и теми же проблемами, и когда начинается война, оружие тоже в руках молодежи и погибают тоже молодые люди. Что можно делать тогда молодежи? Какова была реакция, что делала грузинская молодежь во время войны?

Михаил Мирзиашвили: Было несколько встреч, на которых мы говорили о том, как действовало гражданское общество, то есть более активная часть нашего общества. К сожалению, несмотря на то, что очень много делалось проектов, насчет миротворчества и так далее, было очень мало реакции от гражданского общества в самом начале, когда было объявлено, что начались серьезные военные действия. Я не хочу оправдывать это молчание, может быть, я думаю это молчание можно оправдать тем, что перепалка неожиданно превратилась в войну, это не оправдывает молчание.

Я должен декларировать с большим сожалением, что грузинские миротворческие организации, активисты в принципе у них не было реакции, было несколько вялых, ну не вялых, отдельных заявлений, но это не было реакцией. Если оценивать, как потом действовало гражданское общество, у них было больше эффективных действий в плане помощи беженцам, уже после военных действий. И еще можно сказать, что сейчас в нашем обществе очень мало дискуссий вокруг того, что произошло, совсем нету к сожалению, к моему большому сожалению, дискуссий на телевидении, есть некоторые статьи в прессе, но вот такой серьезно дискуссии вокруг того, что произошло – у нас нет. Вот такая у нас была реакция. И насчет первой части вопроса. К моему большому сожалению, в моей стране тоже была малопопулярна идея мирного разрешения конфликта. Я имею в виду реальную идею мирного разрешения. Если человек говорит я – за мир, но в случае того, если проблема не так решится, как мне нравится, я возьму в руки оружие, это - не миролюбивая позиция. Так все хотят жить в мире без войны, но когда есть это "но" – то это не реально. Реальная позиция - надо мирным путем решить конфликты - к сожалению в меньшинстве, я это наблюдаю в моей стране и в принципе на всем Южном Кавказе.

👤 Я хочу сказать, что мнения наших гостей необъективны и исходят из интересов своей страны. Вот, например, прозвучало, что из Карабаха было много беженцев, почему они не отмечают резню армян в Сумгаите, и не говорят о беженцах-армянах из Азербайджана.

Ираклий Чихладзе: Когда я говорю о беженцах, я не говорю только об азербайджанцах, я говорю об армянах тоже, беженцах из Сумгаита, из Баку, из Нахичевани. Я говорю о беженцах, независимости от их национальности.

👤 Народ Нагорного Карабаха на референдуме решил свою судьбу, почему другие разные государства не должны признавать это, руководствуясь собственными интересами?

Ираклий Чихладзе: Я во всяком случае выразил свое собственное мнение, и не представляю здесь интересы своего государства.

Георгий Ванян: Мы говорим на разных языках. Я попытаюсь еще раз изложить позицию, которую только что выразил Иракли. Да, право на самоопределение имеют все, но в нашем случае не учтено мнение азербайджанцев Нагорного Карабаха. Иракли уже ответил на этот вопрос, другой вопрос в том, что член жюри Южнокавказского фестиваля мира и прав человека, свободный журналист, миротворец Карине Оганян из Карабаха, говорит, что у азербайджанцев была такая возможность. А я в свою очередь утверждаю, что это не так – у азербайджанцев Нагорного Карабаха не было этой возможности.

Теперь о Сумгаите. В армяно-азербайджанском противостояния мы имеем две точки позора Сумгаит и Ходжалу. Ходжалу – табу в Армении, об этом мы не говорим. Мы экзальтированно говорим о том, как в начале прошлого века резали наших дедов в Турции… Сейчас, конечно же будут говорить, смотрите, Георгий Ванян сравнивает Ходжалу с событиями в Турции. Но мы совершенно не знаем, что произошло в Ходжалу. И также мы не знаем что в реальности происходило в Сумгаите. В Советском Союзе, в одно из советских городов, в Азербайджане, когда юридически и фактически действовала советская милиция, спецслужбы, какие-то башибузуки организовали резню армян. И армянская общественность не осведомлена о том, сколько азербайджанцев с угрозой для своей жизни спасали жизни армян и давая им убежище у себя. И мы сейчас, вместо того, что делать так, чтобы больше не повторялись Ходжалу и Сумгаит, мы вместо диалога ведем новую войну, создавая условия для того, чтобы могли родиться новые Сумгаиты и новые Ходжалу. Потому что мы еще не научились говорить друг с другом. А говорить с азербайджанцами мы не можем, потому что мы даже не способны говорить друг с другом.

👤 Все равно нельзя приравнивать Сумгаит и Ходжалу по той простой причине, что Сумгаит был в мирное время, а Ходжалу во время войны.

необъективные мнения

Ведущий: Предлагаю нашим гостям задать свои вопросы аудитории.

Ираклий Чихладзе: Все знают о том, что случилось в августе в Южной Осетии, и ясно, что никто не хочет чтобы что-то подобное было в Карабахе. Так? И как вы думаете, можно ли что- нибудь сделать, без официального Еревана и Баку, на гражданском уровне? Михаил Мирзиашвили говорил, что гражданское общество не работало. Я скажу больше, гражданское общество было мертвым. Чтобы не произошло в Карабахе, того, что сейчас произошло в Южной Осетии, что нужно делать? Вы видите какой-то выход? Или лучше построить большую высокую стену, чтобы даже снайперcкие пули не могли пробить...

👤 Вопрос очень хороший. И это важно для каждого из нас. Для решения проблемы нужно, чтобы общество созрело и нашло в себе эти пути к решению проблемы. Во-первых, нужны встречи, двусторонние встречи, особенно для молодежи, которая смогла бы представить проблему, не иметь поверхностное представление, а понять суть проблемы. Нужно также чтобы молодежь нашла в себе силы понять конфликт и нашла в себе силы говорить с противником. И поэтому нужно расширить общение.

👤 В предыдущем фильме мы видели мать, которая написала письмо убийце своего сына, как вы думаете, ее боль была меньше, чем наша. Но она искала путь к миру. Нужны конкретные действия, шаги.

Юлия Адельханова: Готова ли армянская молодежь общаться с азербайджанской, хотя бы на нейтральной территории?

👤 Возможно, что многие меня осудят, но лично я не готова общаться.

👤 Я тоже не готова.

Ведущий: Я бы хотела спросить, почему?

👤 Возможно это чистые эмоции, но я просто не хочу встречаться с ними.

👤 Конкретно я не готов, потому что я на собственной шкуре почувствовал эту войну, потерял близких, и сейчас не представляю, что как-либо могу сотрудничать с азербайджанцами.

👤 Я думаю, что у тех, кто встречается, есть большая сила воли, но такой силы, у меня лично нет.

Мхитар Гишян: Я тоже потерял своих близких на войне. Но давайте представим наши страны как двух соседей, людей, которые живут рядом. Я лично готов к диалогу, и это не считаю уступкой со своей стороны. Cколько мы имели потерь, столько же и они имели, и сколько у нас есть боли, столько же есть и у них. Возможно, что найдутся люди, которые не хотят говорить, но я лично согласен, мне нужен этот диалог. Когда у человека ссора с соседом, он не может спокойно жить, это его угнетает. И то же самое у нас с азербайджанцами. Я сам живу в приграничной зоне, и у нас это очень чувствуется. Нам необходимо говорить друг с другом, ходить друг другу и восстановить соседские отношения.

👤 До того, как посмотреть эти фильмы я думала по-другому, но сейчас во мне что-то чуть изменилось, я уже начала думать, что общение возможно.

👤 Мне самой не доводилось видеть азербайджанцев, но мои друзья, вот Нане, например, с восторгом говорит о них, и это я думаю хорошо. Каждый из нас должен иметь эту способность общаться с врагом, и возможно в дальнейшем с ним подружиться.

👤 Я много потерял. Оставил целую деревню в Нахичевани. Мы бежали оттуда. Я потерял брата отца в деревне Хачик. Я воевал, вы все меня знаете, я не эмоциональный человек. Два года назад во время одного мероприятия здесь был азербайджанец Сеймур. После общения с ним, у меня осталось чувство, что в Баку у меня есть человек, такой же как и мой сын для меня. Кстати, они очень похожи. Если видеть их вместе можно подумать, что это братья- близнецы. В прошлом году я был в Алма-Аты на семинаре. Там были казахи, киргизы, таджики, турмены, украинцы, Эка из Грузии и Сеймур из Азербайджана, почему то, его тоже звали Сеймур. И знаете через полчаса у меня не было никаких проблем в общении с Экой и Сеймуром, с полуслова мы понимали друг друга и эти 14 дней, мне казалось я провел с двумя армянами. Если будет общение, ребята, я уверен вы станете очень хорошими друзьями, очень важно видеть друг друга и общаться, знать кто он, азербайджанец. Потому что, общение может спасти нас, общение может нас изменить, а не война.

👤 Я думаю, что государство, народ и личность, это разные категории, их нельзя путать. Я могу считать Азербайджан враждебным государством, но азербайджанца я не считаю врагом. Азербайджанец – он человек, может быть плохим или хорошим, моральным или аморальным. Хороший человек азербайджанец может быть лучше плохого армянина. И он не виноват в том, что по национальности он азербайджанец. Но если мои государственные интересы потребуют, я возьму в руки оружие, как солдат, как часть своего народа, я пойду воевать.

👤 Если Азербайджан, допустим, признает независимость Карабаха, как изменится ваше отношение к азербайджанцам, что вы будете к ним чувствовать?

👤 Я не знаю как другие, поэтому буду говорить от себя лично. У меня появится уважение к этому народу.

👤 Я буду очень рада этому. Но Азербайджан для меня останется Азербайджаном.

👤 Я понимаю, у вас будет радость, но еще какие чувства вы будете испытывать к Азербайджану. Сейчас я вижу ненависть. И там тоже ненависть – у меня была возможность общения а Азербайджане, и я думаю, что эта ненависть обоюдна…

👤 Я думаю, ненависть может исчезнуть и появится уважение. Ведь если быть честными, мы начали понемногу уважать турков за то, что они начинают говорить о геноциде.

👤 Лично у меня чувство ненависти точно не исчезнет, но у остальных возможно будут изменения – пятьдесят на пятьдесят. Но не сразу, постепенно, со временем.

Михаил Мирзиашвили: Спасибо Лире за то, что она затронула этот вопрос. На Кавказе известно, что есть закон вендетты. Есть этот институт мести, когда обязанность отомстить переходит к родственникам, от отца к сыну. Но есть еще и другой механизм – механизм прощения и примирения. Это очень важно для меня. Потому что мы говорим, что самое ценное это человеческая жизнь, но есть и другое – человеческая гордость, иногда человек убивает себя, потому что задета его гордость, его честь. Вот очень важно, чтобы мы поняли, что наши противники, они тоже имеют честь. И кроме того, что мы думая о своей чести, мы должны думать об их чести тоже. По-моему, это может примирить.

👤 Можно ли сказать, что нам мешает чувство собственного достоинства, честь мешает нашему примирению? Так получается… Записала Луиза Погосян


Фестиваль мира и прав человека в Армении проведен Кавказским Центром Миротворческих Инициатив при поддержке Фонда содействие Евразия - Армения за счет средств Агентства США по международному развитию - USAID