ПОЧЕМУ МОЛЧИТ ПААТА ЗАКАРЕИШВИЛИ?
Батоно Паата, чем объяснить, что вас не было видно все это время?
Я делал комментарии для международных организаций, для посольств и для разных иностранных организаций. Я только с грузинской прессой не сотрудничаю.
Почему?
Потому что согласно грузинскому законодательству грузинский парламент постановил ввести по всей территории Грузии военное положение. На территории Грузии моя свобода слова ограничена законом. Я это, может быть, не приветствую, но отношусь с пониманием. Первое решение парламента я считаю правильным, а второе абсолютно неправильным. Я считаю, что власти боятся собственного народа и тех вопросов, которые народ им может задать.
Я не могу хвалить только Америку или ругать только Россию и ничего не говорить о Грузии, я должен говорить, что думаю. Я не собирался и не собираюсь хвалить власти, но сейчас не время их критиковать, потому что сейчас в стране тяжелейшее положение. Наши враги, осуществившие оккупацию Грузии, возлагают надежды на внутреннюю напряженность в грузинском обществе. Поэтому я поступил как законопослушный человек – подчинился ограничениям, и пока не будут восстановлены конституционные права, пока моя свобода слова не будет защищена законом, я не собираюсь делать комментариев. Я не политический комментатор, я гражданин Грузии. Сегодня закон ограничивает мою свободу слова. Саакашвили и Бокерия извратили слово «патриот», но я, а не они, являюсь патриотом своей страны.
Кроме международных организаций и посольств, вы не сотрудничали с иностранными СМИ?
Да, конечно. Я мог предоставить им дополнительную информацию о происходящем в Грузии. Я мог предоставить им дополнительную информацию о том, что творила Россия в Грузии. Что творила Россия в Грузии, грузины и сами прекрасно знают, так что я не мог рассказать им ничего нового. Саакашвили и члены парламента сами прекрасно рассказывали им обо этом.
Есть рыбы, которые не могут жить в грязной воде, они просто умирают. Я не могу существовать там, где я ограничен законом. До начала военных действий моей задачей было предоставлять властям и грузинскому обществу другие варианты разрешения грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов. Сегодня я как врач, у которого умер пациент. О чем мне говорить? О том, что мой пациент не выпил лекарства? Моя деятельность по грузино-абхазскому и грузино-осетинскому конфликтам сведена на нет. Этих двух понятий – грузино-абхазский и грузино-осетинский конфликты – больше не существует.
Перспектива грузино-абхазских и грузино-осетинских переговоров уже умерла? Может быть, это слишком громко сказано?
В данный момент этой перспективы нет. Возможно, лет через 5-6 она появится. Но я пока шансов не вижу. О чем говорить? О том, что я говорил в течение многих лет? О том, что все сбылось слово в слово? О чем? О том, как Саакашвили хвастает сегодня, что он говорил всему миру, что Россия так себя поведет? Мы ведь тоже говорили Саакашвили, что Россия так поведет себя? А как он сам поступил? Вот поэтому я считаю, что сейчас говорить об этом смысла нет.
Пока не будут восстановлены грузино-осетинские и грузино-абхазские отношения, я не вижу смысла в разговорах. Я сперва постараюсь восстановить эти отношения, а потом, может быть, и начнем об этом говорить. Меня всегда спрашивали, потеряны ли Абхазия и Цхинвальский регион, и я всегда отвечал, что не потеряны, что есть еще шансы спасти ситуацию. Но сегодня я говорю, что все потеряно.
На каком основании вы заявляете, что все потеряно?
Мы глубоко ошибаемся, если думаем, что ничего не произошло. Мы ошибаемся, если думаем, что разрушены только дома, уничтожена инфраструктура, погибли люди. Мы абсолютно потеряли доверие абхазов и осетин. Мы хотели превратить существующие конфликты в российско-грузинский конфликт, а превратили в российско-американский. Мы потеряли наш народ, сегодня нам не о чем говорить с нашим народом. Надеюсь, что завтра будет о чем, но сегодня я такой возможности не вижу.
Все эти годы вы общались с теми абхазами, которые считали, что конфликт надо урегулировать посредством диалога. Есть ли у вас контакт с ними сегодня?
Я не собираюсь обманывать грузинское общество и создавать иллюзию, что еще можно что-то спасти. Нет, в данном случае медицина бессильна. Нет никакого шанса ни на разворот в нашу сторону абхазов и осетин, ни на возвращение беженцев. На это в ближайшие 7-8 лет нет никаких шансов. Дай Бог, чтобы такие шансы вскоре появились, но сегодня я не вижу этой перспективы.
Может, абхазы готовы встретиться на личном уровне, говорить о семье, о друзьях, но я не вижу смысла говорить о перспективах грузино-абхазских отношений. Нашей задачей было влиять на грузинское и абхазское общества: нам влиять на грузинские власти, им – на абхазские. Сегодня такой задачи больше нет. К сожалению, кровопролитие прекращает все, и все приходится начинать с нуля. В нашем случае все надо начинать с минусового уровня.
Почему?
Потому что два раза начинать войну – это уже не ошибка. Поэтому нужно, чтобы прошло время, чтобы Грузия стала более интересной и привлекательной для абхазов и осетин, тогда мы, может быть, сможем опять начать разговор. Но пока я не вижу смысла в разговоре. Я исчерпал свою функцию –воздействовать на грузинское общество.
Почему вы считаете, что исчерпали свою функцию?
Я не считаю, я вижу. Я не должен был допустить этой войны. Но она произошла.
Абхазы тоже так думают?
Они вряд ли будут сегодня говорить о демократии в Абхазии, о Западе, о гражданском обществе и т. д., потому что Абхазию заполонила российская реальность. Они, скорее всего, должны быть обеспокоены тем, что мы, по существу, прямо сдали их России. Может быть, такого настроя нет среди осетин, хотя там тоже есть несколько человек. Но в Абхазии есть полноценное гражданское общество, и мы лишили их дороги к демократии, к гражданскому обществу, к Западу.
После 8 сентября вы, наверно, сделаете оценку событий, происшедших в Грузии 8 августа 2008 г.?
Несомненно. Я всегда говорю искренне, я могу ошибаться, но никогда не буду обманывать. Я всегда говорю то, что считаю правильным, и всегда делаю то, о чем говорю. Я счастлив этим.
Я хочу тут же заручиться вашим согласием, что вашу оценку этих событий вы сделаете эксклюзивно для “Резонанси”.
С большим удовольствием, но не думаю, что скажу что-то особенное.
«Резонанси»
28-08-08
Я делал комментарии для международных организаций, для посольств и для разных иностранных организаций. Я только с грузинской прессой не сотрудничаю.
Почему?
Потому что согласно грузинскому законодательству грузинский парламент постановил ввести по всей территории Грузии военное положение. На территории Грузии моя свобода слова ограничена законом. Я это, может быть, не приветствую, но отношусь с пониманием. Первое решение парламента я считаю правильным, а второе абсолютно неправильным. Я считаю, что власти боятся собственного народа и тех вопросов, которые народ им может задать.
Я не могу хвалить только Америку или ругать только Россию и ничего не говорить о Грузии, я должен говорить, что думаю. Я не собирался и не собираюсь хвалить власти, но сейчас не время их критиковать, потому что сейчас в стране тяжелейшее положение. Наши враги, осуществившие оккупацию Грузии, возлагают надежды на внутреннюю напряженность в грузинском обществе. Поэтому я поступил как законопослушный человек – подчинился ограничениям, и пока не будут восстановлены конституционные права, пока моя свобода слова не будет защищена законом, я не собираюсь делать комментариев. Я не политический комментатор, я гражданин Грузии. Сегодня закон ограничивает мою свободу слова. Саакашвили и Бокерия извратили слово «патриот», но я, а не они, являюсь патриотом своей страны.
Кроме международных организаций и посольств, вы не сотрудничали с иностранными СМИ?
Да, конечно. Я мог предоставить им дополнительную информацию о происходящем в Грузии. Я мог предоставить им дополнительную информацию о том, что творила Россия в Грузии. Что творила Россия в Грузии, грузины и сами прекрасно знают, так что я не мог рассказать им ничего нового. Саакашвили и члены парламента сами прекрасно рассказывали им обо этом.
Есть рыбы, которые не могут жить в грязной воде, они просто умирают. Я не могу существовать там, где я ограничен законом. До начала военных действий моей задачей было предоставлять властям и грузинскому обществу другие варианты разрешения грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов. Сегодня я как врач, у которого умер пациент. О чем мне говорить? О том, что мой пациент не выпил лекарства? Моя деятельность по грузино-абхазскому и грузино-осетинскому конфликтам сведена на нет. Этих двух понятий – грузино-абхазский и грузино-осетинский конфликты – больше не существует.
Перспектива грузино-абхазских и грузино-осетинских переговоров уже умерла? Может быть, это слишком громко сказано?
В данный момент этой перспективы нет. Возможно, лет через 5-6 она появится. Но я пока шансов не вижу. О чем говорить? О том, что я говорил в течение многих лет? О том, что все сбылось слово в слово? О чем? О том, как Саакашвили хвастает сегодня, что он говорил всему миру, что Россия так себя поведет? Мы ведь тоже говорили Саакашвили, что Россия так поведет себя? А как он сам поступил? Вот поэтому я считаю, что сейчас говорить об этом смысла нет.
Пока не будут восстановлены грузино-осетинские и грузино-абхазские отношения, я не вижу смысла в разговорах. Я сперва постараюсь восстановить эти отношения, а потом, может быть, и начнем об этом говорить. Меня всегда спрашивали, потеряны ли Абхазия и Цхинвальский регион, и я всегда отвечал, что не потеряны, что есть еще шансы спасти ситуацию. Но сегодня я говорю, что все потеряно.
На каком основании вы заявляете, что все потеряно?
Мы глубоко ошибаемся, если думаем, что ничего не произошло. Мы ошибаемся, если думаем, что разрушены только дома, уничтожена инфраструктура, погибли люди. Мы абсолютно потеряли доверие абхазов и осетин. Мы хотели превратить существующие конфликты в российско-грузинский конфликт, а превратили в российско-американский. Мы потеряли наш народ, сегодня нам не о чем говорить с нашим народом. Надеюсь, что завтра будет о чем, но сегодня я такой возможности не вижу.
Все эти годы вы общались с теми абхазами, которые считали, что конфликт надо урегулировать посредством диалога. Есть ли у вас контакт с ними сегодня?
Я не собираюсь обманывать грузинское общество и создавать иллюзию, что еще можно что-то спасти. Нет, в данном случае медицина бессильна. Нет никакого шанса ни на разворот в нашу сторону абхазов и осетин, ни на возвращение беженцев. На это в ближайшие 7-8 лет нет никаких шансов. Дай Бог, чтобы такие шансы вскоре появились, но сегодня я не вижу этой перспективы.
Может, абхазы готовы встретиться на личном уровне, говорить о семье, о друзьях, но я не вижу смысла говорить о перспективах грузино-абхазских отношений. Нашей задачей было влиять на грузинское и абхазское общества: нам влиять на грузинские власти, им – на абхазские. Сегодня такой задачи больше нет. К сожалению, кровопролитие прекращает все, и все приходится начинать с нуля. В нашем случае все надо начинать с минусового уровня.
Почему?
Потому что два раза начинать войну – это уже не ошибка. Поэтому нужно, чтобы прошло время, чтобы Грузия стала более интересной и привлекательной для абхазов и осетин, тогда мы, может быть, сможем опять начать разговор. Но пока я не вижу смысла в разговоре. Я исчерпал свою функцию –воздействовать на грузинское общество.
Почему вы считаете, что исчерпали свою функцию?
Я не считаю, я вижу. Я не должен был допустить этой войны. Но она произошла.
Абхазы тоже так думают?
Они вряд ли будут сегодня говорить о демократии в Абхазии, о Западе, о гражданском обществе и т. д., потому что Абхазию заполонила российская реальность. Они, скорее всего, должны быть обеспокоены тем, что мы, по существу, прямо сдали их России. Может быть, такого настроя нет среди осетин, хотя там тоже есть несколько человек. Но в Абхазии есть полноценное гражданское общество, и мы лишили их дороги к демократии, к гражданскому обществу, к Западу.
После 8 сентября вы, наверно, сделаете оценку событий, происшедших в Грузии 8 августа 2008 г.?
Несомненно. Я всегда говорю искренне, я могу ошибаться, но никогда не буду обманывать. Я всегда говорю то, что считаю правильным, и всегда делаю то, о чем говорю. Я счастлив этим.
Я хочу тут же заручиться вашим согласием, что вашу оценку этих событий вы сделаете эксклюзивно для “Резонанси”.
С большим удовольствием, но не думаю, что скажу что-то особенное.
«Резонанси»
28-08-08
