Встреча

1.

Тифлис встретил его нежным ветерком. Заур вышел из четвертого вагона поезда Баку-Тбилиси на грязную бетонную платформу, поднял воротник куртки и слегка поежился. Перекинув рюкзак и ноутбук через плечо, он уверенно зашагал к широким ступеням, ведущим вниз на выход.

Приезжая в этот город, он каждый раз чувствовал запах колбасы, начиненной странными восточными специями. В крохотных лужицах на платформе под слабыми лучами похожего на аджарское хачапури солнца, уныло плавали окурки. Они напоминали корабли с белыми и желтыми парусами, потерявшие направление в море. Черные вороны, выстроившиеся в ряд на крыше перрона, нагло каркали, будто приветствуя пассажиров на вороньем диалекте древнегрузинского языка. Мимо Заура пробежала трехногая рыжая собака. Видимо, одну из ног она потеряла под колесами поезда, не рассчитав скорость состава и преувеличив собственные, собачьи возможности.

Большинство хмурых, щетинистых таксистов, стоящих на перроне, были азербайджанцами. На грузинском, русском, азербайджанском и почему-то армянском языках они громко обещали сошедшим с поезда пассажирам очень дешевый и качественный проезд на такси. Организаторы конференции не прислали за ним машину, да и ладно. В поезде удалось выспаться, и багаж был легким. Ему захотелось немного пройтись пешком, вдоволь насмотреться на Тифлис, в котором он не был уже полгода, войти в духовный контакт с городом.

На входе в подземку Заура окружили цыганки в пестрых, засаленных нарядах и начали дружно клянчить на азербайджанском. Заур раздраженно оттолкнул девчонку лет пятнадцати:

– Я от вас из Баку сбежал, а вы и здесь меня поймали. К каким чертям мне от вас убраться?

Огрызнулся он и побежал вниз по ступенькам. Вдогонку раздался глумливый и гневный голос цыганки:

– Убирайся на Баилово! (1)

Заур резко остановился и повернулся. Цыганка поняла, что задела скупого прохожего, расхохоталась и стала корчить гримасы. Эта пантомима была тут же подхвачена остальными шестью ее подругами, и семь девушек, похожих друг на друга как две капли воды, образовали дружный ансамбль смеха и попеременного высовывания языков.

Заур задержал на них взгляд, как будто стараясь запечатлеть навсегда в своей памяти эту картину. В словах цыганки было нечто страшное, ужасное. Что это было? Что значили эти слова? Предупреждение, намек на опасность и необходимость быть осторожным? А может, цыганка прокляла его, и ничего нельзя уже изменить? Слова цыганки подобно коанам буддистских монахов, достигших нирваны, вметяшились в мозг. Начались навязчивые попытки постижения смысла. Эти слова стали мудрой загадкой, адресованной только ему, Зауру. Он уверил себя в том, что цыганка – ясновидящая и, дойдя до последней ступеньки, еще раз посмотрел наверх. Цыганки исчезли. Хорошее настроение тоже улетучилось.

Заур вышел на улицу. Золотая осень заключила древний город в свои объятия. Небеса, казалось, сливались с землей. Гулять расхотелось. В десяти метрах пожилой водитель читал газету в желтых стареньких «жигулях». Заур подошел к полуоткрытому окну машины:

– Добрый день. До мэрии за сколько довезете?

Водитель оживился и положил газету на панель. По особому шоферскому чутью угадав, что Заур сядет в его машину, он произнес непререкаемым тоном:

– Четыре лари.

– Я еще деньги должен разменять.

– Сынок, видишь, там впереди зеленое окошко?

– Вижу.

– Можешь разменять деньги там.

Заур, кивком поблагодарив водителя, поспешил к зеленому окошку. Грузинский лари, годами конкурирующий с долларом и переживший двух президентов, крепко держался на позиции: два к одному. Заур протянул сто долларов усатой толстой грузинке, с трудом втиснутой в истертое кресло внутри тесной будки:

– Пожалуйста, разменяйте всё.

Женщина подержала купюру на свету и, плюнув на пальцы, начала отсчитывать лари. Считала она медленно. Заур нервничал. Наконец, он получил деньги, не пересчитывая, положил в карман и побежал к машине. Открыл заднюю дверь, бросил вещи на сиденье, и сам сел вперед:

– Поехали.

Шофер, что-то бормоча по-грузински, попытался завести машину. Двигатель, такой же старый, как и сам хозяин, закапризничал и не спешил выполнять приказ. После нескольких попыток старик неожиданно произнес: «Аллах, Мухаммед, йа Али» (2), еще раз повернул ключ, и двигатель характерно заурчал. У Заура глаза полезли на лоб. «Жигули» тронулись с места и понеслись к центру.

– Отец, откуда вы знаете эту молитву? – не выдержал Заур.

– Какую молитву, сынок?

– «Аллах, Мухаммед, йа Али».

Старик улыбнулся, показывая свои пожелтевшие от табака зубы.

– А ты видно из Баку, сынок.

– Да, из Баку.

– Этой молитве меня научил один азербайджанец. «Если произнесешь ее перед тем, как отправиться в путь, то дела твои обязательно будут в порядке», – сказал он. – Прошли годы, но я навсегда запомнил эти слова. Эта молитва не раз меня выручала. Раньше я часто бывал в Квемо-Картли. Борчалы, по-вашему. Вот на этой самой машине! – он энергично похлопал по баранке, - несколько раз в неделю я возил азербайджанцев с Шайтан базара, где они фрукты продавали, домой - в Борчалы... – А теперь ни у меня, ни у машины нет больше сил на долгие поездки. Мы оба постарели.

Заур рассматривал ленивых грузин, тяжело шагающих вдоль тротуара.

– Понимаю …

– А ты, сынок? Приехал в Тбилиси погулять или…?

– На конференцию.

– Что за конференция? Баку-Тбилиси-Джейхан, что ли?

Заур улыбнулся.

– Нет. Это мероприятие связано с южно-кавказскими конфликтами.

Старик покачал головой и зацокал языком. Краем глаза взглянул на Заура:

– Да проклянет Бог этих политиков! Сукины дети играют судьбами людей. Разве мы хотели войны? Все республики страдают от этого. Вот мы говорим, что советская эпоха такая-сякая, плохая, мол античеловечная. Но ведь тогда такого не было. Была дружба народов, братство. А теперь… вот что творится…

Сказав это, он неопределенно махнул рукой. Заур посмотрел в том направлении – «МакДональдс», флаги Совета Европы, развевающиеся перед административными зданиями, дорогие бутики вдоль дороги. Может быть, старик махнул рукой просто так, ничего и никого конкретно не имея в виду. А может он протестовал против вестернизации, американизации? Зауру не хотелось уточнять. Он просто спросил:

– А разве сами народы не виноваты? Только политики?

Водитель повернулся и заглянул Зауру в лицо. Такого вопроса он не ожидал. Каждый, с кем он беседовал о южно-кавказских конфликтах, соглашался без вопросов. Все его знакомые в один голос ругали политиков. Впервые он видел человека, к тому же азербайджанца, который обвинял не политиков, а народы.

– В твоих словах есть доля правды, сынок. Но есть и другая сторона проблемы. Например, в чем были виноваты азербайджанцы в карабахской войне? Уверен, ты скажешь – это армяне во всем виноваты. На самом деле, правда – виноваты армяне. Но если спросишь у армян, они скажут, что все наоборот. Разве не так?

Заур пожал плечами:

– Не сказал бы, что тут нет нашей вины. Нет человека без греха, и общества тоже. Может быть, некоторые наши ошибки, тоже послужили тому, чтобы карабахская война разгорелась до такой степени. Но первыми начали, конечно же, армяне. Сначала они захотели объединиться с Арменией, затем стали требовать независимости. И результат налицо. Объединиться не смогли, и построить независимое государства не удалось. Вот так вот, ни рыба, ни мясо. А между тем, пострадали беженцы, люди, которые потеряли кров и близких.

Заур не верил собственным ушам. Он ли произносит всё это? Ему не было свойственно вести долгие беседы с таксистами. Сейчас же он почему-то начал говорить простыми предложениями и скатываться в пропасть профанации. Социальные касты шоферов, торговцев, проституток, полицейских, чиновников – были объектами его ненависти. Он общался с ними только в случае крайней необходимости, скупясь на каждое слово. А теперь всерьез принялся обсуждать карабахский конфликт с каким-то таксистом ...

Водитель указал кивком на здание мэрии, до которой оставалось около 300 метров, и с сожалением сказал:

– Доезжаем. С тобой было интересно беседовать. Вот что я тебе скажу… – он, как бы нерешительно переключился на третью скорость, бросил мимолетный взгляд на Заура, продолжил: – Я лучше всех знаю, какой отвратительной нацией являются армяне. Они хуже цыган. Есть один грузинский ученый, Чавчавадзе. Тебе обязательно надо прочесть его книгу об армянах. Он прекрасно раскрывает ненасытную сущность хаев. Теперь они притязают на Джавахети. Не дай бог где-то около века проживут, уже пытаются все себе присвоить. И иногда у них получается ...

Заур улыбнулся. Он хотел сказать: «Ругать армян при азербайджанцах и азербайджанцев при армянах, тем самым, выставляя себя в лучшем свете, – старая традиция грузин». Но следующие слова старика остановили поток дискуссии.

– Я йезид. Родился и вырос в Ереване. Через три года, как эта заварушка в Карабахе началась, перебрался в Тбилиси. Не скажу, что здесь рай, но все же в тысячу раз лучше, чем в Армении, – он притормозил возле мэрии. – Да в чем же вы виноваты в этой войне? Всё натворили эти подлецы! А теперь притязают на Грузию. Подай армянину руку – он ее оторвет, не раздумывая. Я согласен с тобой, виноваты и народы. Абхазы, осетины, грузины, армяне, да и вы сами виноваты тоже. Но есть же ведь разная доля вины? Нельзя утверждать, что все виноваты одинаково.

– Вас следовало бы пригласить на нашу конференцию. Рассуждаете как истинный конфликтолог, – сказал Заур, открывая дверь.

Он расплатился, вышел, взял рюкзак и ноутбук с заднего сиденья. Через полуоткрытое окошко попрощался со стариком.

Аккуратные скамейки в маленьком скверике перед мэрией, выкрашенные в бронзовый цвет, мусорные ящики, фонтаны и пальмы радовали глаз. Прекрасную композицию портила лишь одна деталь – два искусственных дерева с лампочками, светящимися по ночам. Своеобразный китч, производимый Китаем для третьих стран. Заур подосадовал на то, что эти безвкусные уродливые деревья, встречающиеся на каждом углу в Баку, теперь появились и здесь, нанося ущерб облику прекрасного города.

Каждый раз, приезжая в Тифлис, он назначал свои встречи перед зданием мэрии. Сегодня он собирался позвонить и встретиться здесь со своим другом Шотой Карбедиа, работающим в Кавказском Доме, чтобы тот проводил его в отель. Но Заур не спешил звонить. Часы показывали одиннадцать, и, наверное Шота, выпивший вчера вечером немало вина, теперь спал как невинный младенец. Заур совсем не чувствовал усталости. Хотелось лишь принять душ. Представив теплые струи воды он улыбнулся от предвкушения вполне доступного в ближайшее время удовольствия. Теперь же хотелось найти кафе, поесть чего-нибудь, а затем немного пройтись по старому Тифлису.

Свернув на улицу, справа от мэрии, он остановился перед первым попавшимся кафе и заглянул в огромную витрину. Это место скорее напоминало МакДональдс, нежели кафе. Он открыл дверь и вошел. Первое, что увидел, - пластиковые подносы возле кассы. Он ненавидел систему самообслуживания. Захотелось выйти, но, под пристальными взглядами двух официанток и высокого парня за кассой, Заур заколебался. Чертыхнувшись про себя, выбрал себе столик у окна, положил рюкзак, ноутбук и куртку на стул и подошел к кассе. Взял два гамбургера, картошку фри и колу. Заплатил, и с подносом направился обратно к столику.

Он был готов к активному участию на дискуссиях этим вечером. Уже не раз приходилось бывать на подобных конференциях, так что по этой части опыт у него имелся. И тема обсуждения была простейшей: «Роль НПО в решении конфликтов». Да, нехитро оформлено, с учетом того, что все, включая и организаторов, знали, что НПО не играют, не играли и не будут играть никакой роли в решении конфликтов.

Откусив от гамбургера большой кусок, он достал ноутбук. Тут подошла одна из официанток и спросила по-русски:

– Вы, кажется, из Баку?

Заур с интересом посмотрел на нее. Брюнетка, среднего роста. Та самая официантка, которая раставляла еду на подносе. Волосы аккуратно собраны сзади. Мини-юбка едва прикрывает колени. Грубые рабочие руки портят красоту лица и фигуры.

– Да, из Баку. А как вы догадались? – равнодушно спросил он и уставился на монитор. Ему совсем не хотелось разговаривать.

– У меня хорошая интуиция. Знаете, моя тетя долгие годы жила в Баку. Была там замужем.

Сказав это, девушка начала протирать и без того чистый стол. Заур смотрел на нервные, бессмысленные движения ее рук. После бесценной информации о тете возникла необходимость сказать что-нибудь.

– О, прекрасно. А теперь она там уже не живет?

Девушка взглянула Зауру прямо в глаза. В этих глазах была пустота и грусть.

– Тетя еле спаслась, когда армян выгоняли из Баку. С мужем-азербайджанцем они переехали в Краснодар, а затем в Канаду.

Заур откусил от гамбургера еще кусок, отпил холодной колы.

– Значит, вы - армянка.

Не вопрос, лишь констатация факта.

– Да, армянка. Мы тбилисские армяне. Может, вы не поверите, но в Ереване я была всего два раза. В самом конце этой улицы начинается старый Тифлис, Майдан. Там бани. Вокруг этих бань армянский, грузинский и азербайджанский кварталы. Мой отец хорошо знал грузинский и азербайджанский. Годами мы жили и живем там в мире. Пусть будут прокляты те, кто начал эту бессмысленную войну. Я всегда в детстве хотела побывать в Баку. Но этой мечте не суждено было сбыться. Не судьба…

Заур открыл на компьютере нужный ему файл. Поднял голову и молча посмотрел на девушку. Хотя она и понимала, что мешает ему, уйти не спешила. У Заура не было желания слушать ее, разделять ее воспоминания. Он устал от подобных разговоров. В качестве зачинателей войны все указывали на какие-то аморфные политические круги, каких-то политических деятелей, обвиняли и проклинали их. Клишированные доводы утомляли его. И вот, уже во второй раз за день, он встречался именно с таким собеседником.

– Можно кое-что спросить у вас? – робко произнесла девушка.

– Конечно.

– Сколько стоят такие ноутбуки?

Заур положил гамбургер в тарелку и сказал:

– Верно. Между нами всегда был мир и дружба. А что теперь? Откуда взялась эта война? Я тоже не понимаю.

Закруглив фразу, он сосредоточился на мониторе. С аппетитом жуя гамбургер, начал читать e-mail, полученный на прошлой неделе.

Племянница армянской тети, сбежавшей из Баку, увидев, что разговор не клеится, разочарованно пробормотала: «Приятного аппетита» и ушла.

Заур доедал свой заказ в приятном одиночестве. (1) Баилово – район в Баку, прославившийся следственным изолятором для политических – и не только – заключенных. Когда-то здесь сидел даже сам товарищ Сталин, правда, бывший тогда еще Кобой.

(2) Аллах, Мухаммед, йа Али – молитва-обращение у мусульман-шиитов. Взывание к Аллаху, пророку и зятю пророка. 2.

Нижеследующий e-mail Заур Джалилов – координатор проекта Кавказского Центра Миротворческих Инициатив (КЦМИ) – получил четыре дня назад, 8-го ноября.

«Уважаемые друзья!

По инициативе Фонда Генриха Бёлля и при участии представителей азербайджанских, армянских и грузинских НПО и СМИ будет проведена трехдневная конференция на тему «РОЛЬ НПО И СМИ В МИРОТВОРЧЕСТВЕ».

Фонд собирается развивать новый проект, который будет содействовать региональному сотрудничеству и обмену информацией.

Цели конференции – налаживание контактов и развитие регионального сотрудничества, построение доверия и сетей между теми региональными партнерами, которые активны в области культуры, политики и трансформации конфликтов. Мы ожидаем, что будут вудвинуты идеи совместных проектов в области «культуры и мира», на этой встрече станет также возможным наметить перспективы для будущего примирения народов Южного Кавказа.

На конференции будут участвовать следующие НПО И СМИ:

Центр Регионального Сотрудничества и Глобализации (ЦРСГ) - Армения
Кавказский Центр Миротворческих Инициатив (КЦМИ) - Азербайджан
Кавказский Дом - Грузия
Общественное объединение «Нет войне» - Грузия
Газета «168 часов» - Армения
Газета «Муасир Мусават» - Азербайджан
Газета «Великий Азербайджан» - Азербайджан
Газета «Сакартвело республика» - Грузия
Газета «Айкакан Жаманак» - Армения
Газета «Асавал-дасавали» - Грузия
Газета «Алия» - Грузия

Прибытие участников: 12 ноября до 17.00.

Место проживания: отель «АТА», адрес: улица Леселидзе, 17. (номера забронированы Фондом).

Открытие конференции: 12 ноября, 18.00, адрес: отель «Мариотт», проспект Руставели, 13.

Прошу участников строго следовать вышеобозначенному графику. На открытии будет представлена детальная информация о предстоящей конференции.

С уважением,
Эрнст Копф

Директор южно-кавказского бюро Фонда Генриха Бёлля.»

КЦМИ не был зарегистрирован в минюсте, но это не мешало работать, потому что благодаря неординарным проектам организация находилась в зоне внимания международных доноров. Председателем этой НПО, где Заур работал уже два года, был ветеран карабахской войны Акиф Таги, прошедший годичный спецкурс по конфликтологии в Польше и ставший широко известным на Южном Кавказе своей миротворческой деятельностью. КЦМИ систематически получал финансовую поддержку из французских, английских, немецких и американских фондов, осуществлял проекты и готовил репорты во всех, за исключением Армении и Нагорного Карабаха, точках Южного Кавказа, даже в Южной Осетии и Абхазии - непризнанных республиках, в зоне сепаратистских режимов. В рамках этих проектов Заур побывал в Южной Осетии и Абхазии, опубликовал ряд статей в нескольких русскоязычных газетах Азербайджана. Организация не отрицала возможность поездок в Нагорный Карабах и Армению. Сам председатель, Акиф Таги, уже дважды побывал в Армении. Однако другие члены организации, в том числе и Заур, не решались на такой шаг, боясь общественного порицания и давления, с которым пришлось бы столкнуться после возвращения на родину – НПО и СМИ, выступающих против всяких контактов с армянами осушествляли массированные атаки в таких случаях.

Позиция Кавказского Центра Миротворческих Инициатив была известна каждому в Азербайджане. Организация отрицала возможность решения нагорно-карабахского конфликта военным путем и при каждом удобном случае озвучивала лозунг: «Нагорно-карабахский конфликт не может быть решен военным путем». Акиф Таги полагал, что восстановление территориальной целостности Азербайджанской Республики военным путем возможно, но это не будет окончательным разрешением нагорно-карабахского конфликта.

Он постоянно повторял: «Нагорно-карабахский конфликт нельзя решать пещерными методами. Поэтому мы должны уметь отличать «нагорно-карабахский конфликт» от «оккупации территории Азербайджанской Республики». Нагорно-карабахский конфликт не является всего лишь территориальной проблемой, это достаточно сложный вопрос. Мы должны донести до общественности бессмысленность войны с карабахскими армянами – гражданами Азербайджанской Республики. Наша позиция заключается в том, что следует обвинять не Нагорный Карабах, а Армению и стоящие за ней пещерные государства».

Заур расправился со вторым гамбургером и картошкой фри. Часы показывали двенадцать, уже можно было звонить Шоте. Запомнив новые имена в списке участников конференции, он выключил ноутбук, положил его в сумку, надел куртку. Попрощавшись с персоналом, вышел из кафе. Прямо напротив был интернет-клуб. Изображения мобильных и стационарных телефонов, украшающие стекло, подсказывали, что отсюда можно и позвонить. Заур перешел дорогу и вошел в клуб. В похожей на аквариум стеклянной будке сидела девушка.

– На мобильный? – спросила она.

– Да.

– Продиктуйте, пожалуйста, номер.

Заур дал ей визитную карточку Шоты:

– Пожалуйста.

Быстрыми, как автомат, пальцами девушка набрала номер, прижала трубку к уху, через пару секунд указала глазами на конец зала и сказала: «Пройдите ко второму телефону». Заур подошел к аппарату, снял трубку и услышал сонный хрип Шоты.

– Алло.

– Шота, это я, Заур. Я в Тбилиси.

– Оооо. Заур, дорогой, как ты? – Шота немного оживился и после короткой паузы спросил: - Давно приехал? Почему так поздно позвонил?

– Да какая разница… Когда сможешь быть в центре?

– Через полчаса, сорок пять минут буду там, где скажешь. Ты сейчас где?

– Возле мэрии, спущусь вниз к Старому городу. Найдем там какое-нибудь кафе и выпьем кофе. Потом отведешь меня в отель.

– Ты что, на улице Леселидзе? Спроси там у кого-нибудь...

Заур обратился к девушке:

– Простите, это улица Леселидзе?

– Да.

– Благодарю. Да, Шота, та самая улица.

– Ты будешь жить в АТА?

– Ну да.

– Ты сейчас прямо возле отеля находишься. Спустись чуть вниз, сверни направо и выйдешь к отелю. Иди, оставь вещи, прими душ, потом спускайся в Старый город. Там есть кафе «Гордый грузин». У любого можешь спросить – покажут. Там кофе – просто бесподобный! Ровно через сорок пять минут буду.

– Ладно, давай быстрей, а то мне тут с утра талдычат о необходимости мира во всем мире. С ума схожу.

Шота хохотнул, еще раз повторил как пройти к отелю, как потом найти кафе, во сколько быть там - и положил трубку.

Заур заплатил девушке по счету в 1 лари 40 тетри, вышел на улицу и глубоко вдохнул, вбирая в себя воздух Тифлиса. Этот город всегда казался ему по-особенному близким и родным. Хотя никаких веских оснований для подобных чувств у него не было. Может, если бы он долгое время жил здесь, или у него была подружка-грузинка, эти теплые смутные чувства к чужому городу были бы объяснимы. Но ничего подобного. Взглянув на проходящих по улице девушек, он улыбнулся: «Любовь с грузинкой... Звучит дико...».

Он стал неторопливо спускаться по улице. После первого поворота направо появилось пятиэтажное здание с крупными буквами «АТА» на фасаде. Толкнув массивную железную дверь, Заур очутился в прохладном фойе. Поднялся на второй этаж и открыл дверь в «Reception». Уловив сигнал открывающейся двери, молодая девушка мгновенно вынырнула из интернета и одарила гостя широкой дежурной улыбкой.

– Слушаю вас.

– Я Заур Джалилов. Для меня...

– Вы на конференцию?

– Да.

– Номер 304. Вот ваши ключи, – сказала девушка, взглянув на бумаги, лежащие на столе. – Ваш паспорт, пожалуйста.

Она взяла паспорт, торопливо переписала данные и вернула его с улыбкой Зауру:

– Вы можете подняться к себе.

– Благодарю. Не знаете, из нашей делегации кто-нибудь уже вселился?

Девушка еще раз взглянула на бумаги.

– Должны были приехать еще две девушки из Азербайджана. Но их еще нет.

– Да, знаю, журналистки. Они приедут на автобусе.

Девушка не обратив внимания на его слова, продолжила:

– А из Армении двое уже приехали. Они в своих номерах. Ждем еще одного.

– Из Армении?

– Да.

– Ясно. Большое спасибо.

– И вам тоже, - Цикл общения с Зауром она завершила еще одной клонированной улыбкой во весь рот.

По широкой лестнице Заур поднялся на третий этаж. Открыл дверь в свой 304-ый. Комната резко контрастировала с внешним видом отеля и лестничными площадками. Заур побывал во многих загранпоездках, но уют и комфортность номера приятно удивили его. Здесь на достаточно большом пространстве размещались: широкая кровать, ЖК телевизор, мини-бар, шифоньер с большим зеркалом, письменный стол с удобным офисным креслом. Интерьер дополнялся мягкой мебелью со стеклянным журнальным столиком у окна. Положив сумки на кровать, он заглянул в ванную. Боже, какая красота! Голубой кафель слился в неописуемой гармонии с перламутровой белизной ванны-джакузи.

Хотелось забраться под душ, но времени было мало. Надо еще найти кафе «Гордый грузин», о котором говорил Шота. Оглядевшись в комнате напоследок, он вышел в вестибюль, закрыл номер, по–мальчишечьи сбежал по ступенькам и распахнув железную дверь, погрузился в тбилисскую прохладу. Остановился, перевел дух. Выпрямился и уже не спеша пошел к Старому городу. Он радовался, что что удалось вырваться из пыльного, забитого пробками, чадного Баку, где было не продохнуть от «капремонта». Деревья и люди, в пестрых одеждах, завораживали и притягивали взгляд, наполняя его необычайной легкостью. Он настолько проникся царящим вокруг волшебством, что не заметил, как дошел до улочек старого Тифлиса.

Старый город находится на юго-востоке Тифлиса и является историческим центром города, застроенный традиционной «тбилисской архитектурой»- 2-3-этажными каменными домами с открытыми галереями или резными деревянными балкончиками, нависающими над крутыми мощеными булыжником улочками. К таким домам снаружи пристроены лестницы, и в комнаты можно войти с балкона. Фасады домов, как правило, обвиты виноградной лозой, которая бежит по трещинам и зазубринам в стенах, по оградам и крышам. Эти дома, возникшие в начале XIX века, сохранились в основном в районе Хлебной площади, на ул. Алавердова, Горгасали.

Традиционные грузинские дворики, с причудливыми резными летними верандами, винными погребами и большим дубом в центре, воспеты многими поэтами.

Здесь же на одной из улиц в районе площади Горгасали расположены знаменитые тбилисские бани. Жители города любят отдыхать в банях, в особенности серных.

Заур обожал этот прекрасный, древний город, растянувшийся тонкой нитью вдоль Куры. Он был готов без устали бродить вокруг старых домов, смотреть на стены, которые, казалось впитали не только прошлое, но и само время, застывшее тут навечно. Балконы из резного дерева – хранители средневекового духа, выглядели еще красивее после реставрации. Развалины храма Нарикала, церкви Анчисхати, Метехи, Сиони, бани царя Ростома, Тбилисская мечеть-джума… Столько мест, куда стоило пойти.

Свернув на одну из узких улочек, он спросил у первого попавшегося парня о кафе «Гордый грузин». Как и предсказывал Шота, Зауру удалось сразу же выяснить, что если пройти по улице метров пятьдесят и свернуть направо, можно оказаться прямо перед кафе. Поблагодарив парня, он продолжил путь, рассматривая витрины с сувенирами, расположенные по обеим сторонам улицы. Вовремя свернув направо, Заур увидел кафе и вошел. Ретроспективные фотографии, украшавшие стены пустого зала, создавали атмосферу веселого Тифлиса 60-х годов. Заур удивился – в отличие от традиционных грузинских кафе, здесь не были вывешены грузинские князья аля Пиросмани, существенно деформированные лица которых свидетельствовали о значительном воздействии спиртного на момент их увековечивания. При виде подобных произведений, закрадывалось подозрение, что вино пили не только натурщики, но и авторы картин. Разглядывая фотографии, Заур подумал, что они не совсем соответствуют названию кафе. Грузины на них были просто веселые. Его размышления прервались появлением девушки с нехарактерной для грузинок большой колыхающейся грудью.

– Мобрдзандит, батоно. (1)

– Простите, я не знаю грузинский, – сказал по-русски Заур со смущенным выражением лица. – Это кафе «Гордый грузин»?

– Да.

– Я должен встретиться здесь с другом.

– Пожалуйста, садитесь где хотите, – произнесла девушка, пожав плечами.

Заур выбрал круглый столик на двоих в полутемном уголке кафе. Солнечные лучи, кажется, совсем не проникали на эту улoчку Старого города. Меланхолическая атмосфера усилила нарастающую усталость Заура. Он лениво снял куртку, повесил на вешалке и встретился с вопросительным взглядом официантки.

– Кофе. И пепельницу, пожалуйста.

Девушка с заметным равнодушием произнесла «сейчас» и отошла. Заур посмотрел на часы. Шота должен был появиться с минуты на минуту. Хотелось скинуть обувь, но Заур не был уверен, что носки сохранили былую свежесть. Закурил, задумался о конференции, которая должна была начаться вечером. Ничего нового и значительного не предвиделось, но он знал, что следует проявлять осторожность. Знал, что все сказанное здесь моментально будет передано в Баку корреспондентками газет «Муасир Мусават» и «Великий Азербайджан». Над КЦМИ сгущались темные тучи. Если и тут он будет говорить лишнее, не обуздает свое миролюбие, то ура-патриоты в Баку поднимут шумиху, станут атаковать Акифа Таги и его организацию километровыми статьями. Заур припомнил Диляру из «Великого Азербайджана» и Севду из «Муасир Мусават». Представив последнюю, невольно улыбнулся: «Господи, что может быть естественнее девственности столь отвратительного, уродливого создания? И зачем ей эта зацикленность на разговорах о сохранении чести? О каком предложении может идти речь там, где нет спроса? Знает ли она сама, насколько уродлива?».

Девушка, передав заказ на кухню, вернулась за стойку и перелистывая глянцевый грузинский журнал, попеременно бросала косые взгляды на странного молодого человека, который развалившись на стуле и пуская дым изо рта и ноздрей одновременно, глупо улыбался глядя в потолок.

На пороге кафе появился высокий, длинноволосый Шота. Увидев старого друга, Заур вскочил и подошел к нему большими шагами. Они крепко обнялись. Каждый раз, когда он видел Шоту, казалось, что тот подрос и стал еще выше. Шота, набрав в легкие воздух, закричал:

– Почему не предупредил, биджо?! Я бы встретил тебя на вокзале!

– Да зачем? Увиделись ведь… К тому же ты знал, что я сегодня приезжаю поездом. Так что не надо мне лапшу вешать…

– Карги ра! (2) Не стыди меня.

Заур не отступал:

– Вы все спите допоздна. Вообще, грузины большие лентяи. Если бы не борчалинские азербайджанцы, вы умерли бы с голоду еще в 90-х.

Не успела гордая грузинка испепелить гневным взглядом Заура, как незнакомый ей высокий соотечественник ввел ее в состояние тихого бешенства, потому что вместо должного ответа этому наглому азербайджанцу он согласился с ним:

– Дай Бог им здоровья. Картошка, лук, овощи и фрукты – все это благодаря вашим. А мы целые сутки только и делаем, что пьем. Давай сядем, Заур.

Идя к столу Шота обернулся и что-то сказал девушке по-грузински. Официантка не меняя выражения лица, величественно отвернулась и последовала на кухню.

– Что ты ей сказал? – спросил Заур.

– Сказал, что хотел бы выпить хорошего кофе из рук прекрасной девушки. Да-а-а, мой друг, пора уже учить наш язык! Сто раз за год приезжаешь, – Шота повесил куртку на спинку стула, пригладил волосы, подмигнул и продолжил, – ты уже все тут облазил, даже до Абхазии добрался.

Заур улыбнулся и закурил.

– Абхазия… Самое нелепое место на земле, ей-богу. Не знаю, почему бы не дать им независимость.

Стол затрясся от громогласного смеха Шоты.

– В таком случае и вы должны дать независимость карабахским армянам!

Заур сделал серьезное лицо:

– Дорогой, вот тут ты допускаешь ошибку. Ведь нагорно-карабахский конфликт для вас в некотором смысле является статьей дохода. Ты в этом не должен быть заинтересован. А вот и наш кофе.

С неприличествующим грузинскому гостеприимству пренебрежением девушка поставила чашки на стол и вернулась за стойку, даже не взглянув на посетителей. Заур покачал головой:

– Можно подумать мы изнасиловать ее захотели. Ну и ну…

Отпив глоток Шота полушутливо - полусерьезно спросил:

– Не уходи от темы. Почему это карабахский конфликт для нас статья дохода?

Заур удивленно посмотрел на Шоту:

– Обиделся что ли?

– Да нет, что ты, просто интересно.

– Ну раз интересно – слушай. Армяне и азербайджанцы обычно встречаются в Тбилиси, и Грузия в этом смысле играет роль посредника, моста. Я прав? – И не дожидаясь ответа Шоты, продолжил. – Международные организации открывают офисы здесь, и здесь же проводят встречи армянской и азербайджанской сторон, то есть деньги оседают у вас. Вы делаете немалые деньги на диптуризме. Вот я, например, потрачу в Тбилиси минимум 300-400 долларов. Я еще не говорю о том, что газопроводы, нефтепроводы проходят через Грузию. Если бы не война, маршрут, конечно же, сократили бы на 600 километров и проложили бы более выгодно - через Армению. Сейчас строят железнодорожную линию Баку-Тбилиси-Ахалкалаки-Карс, хотя есть готовая Гюмри-Карс, которую можно было просто запустить. Я к тому, что грузины кормятся не только за счет борчалинцев. Из-за азербайджано-армянского конфликта международные проекты реализуются именно здесь и деньги спускаются вам. А кофе великолепный, слов нет, – смачно причмокнул Заур и обратился к официантке, – отличный кофе, благодарю.

Девушка, всё это время внимательно слушавшая Заура и злая на него как собака, требовательно смотрела на Шоту, будто надеясь, что он, наконец, придет в себя и отреагирует должным образом. Не будь здесь мужчина-грузин, она сама дала бы ответ невоспитанному азербайджанцу. Она терпеливо ждала, что соплеменник опомниться наконец и поставит на место дерзкого выскочку. Но Шота только и делал, что улыбался. Он взял сигарету из пачки Заура закурил,с наслаждением выпуская дым Kent4 в потолок, сощурил глаза, и медленно заговорил:

– Вчера пили с ребятами. К нам в Кавказский Дом французы приехали. До трех ночи просидели в ресторане. О вашем конфликте тоже поговорили. Где-то ты прав. Согласен, что не только борчалинцы… Наш кофе отлично снимает похмелье, правда?

– «Наш кофе»? Вообще-то, это кофе по-турецки. Ты что, берешь пример с армян?

– Ладно, хватит биджо! Услышал зов предков?

Заур потушил сигарету и стал рассматривать официантку, которая почему-то вышла из-за стойки и встав к ним в профиль, замерла как статуя уставившись в одну из фотографий на стене. Голубая блузка с белыми цветочками, облегающие брюки цвета хаки, белые ботинки. Большая грудь, готовая в любую секунду прорвать натянутую ткань и несоразмерно узкие бедра, переходящие в невыразительные ноги, похожие на переваренные макароны. Девушка могла бы считаться образцом безвкусия. Но следовало признать, что в целом грузины и грузинки одевались гораздо лучше азербайджанцев и азербайджанок. Заметив, куда смотрит Заур, Шота улыбнулся:

– Когда Бог создавал женщину, не ожидал, что будут и такие несуразные экземпляры. Что, влюбился?

Заур с упреком в глазах посмотрел на Шоту. – Тише ты. Она ненавидит меня. Тебя уже тоже.

– Не обращай внимания… Еще будешь кофе?

– Нет, спасибо.

– Ну что, какие планы на сегодня?

– Нужно немного отдохнуть в отеле, привести себя в порядок и пойти вечером на конференцию. Вот и весь план.

– Будут гости из Осетии. Из абхазов, живущих в Тбилиси тоже. Интересно, кто представляет Карабах?

– Точно не знаю. Но в рассылке Эрнста, из Карабаха никого не было. Видимо они остановятся не в нашем отеле. Не важно, все равно вечером встретимся.

– Сепаратисты собираются под одной крышей, - объявил Шота и попросил на русском счет у официантки.

Она стояла в режиме полной готовности и счет с молниеносной скоростью оказался на столе. Шота, не дав Зауру пошевелиться, положил деньги на стол. Они надели куртки, вышли и направились по мощеным брусчаткой извилистым улицам Старого города к отелю АТА. По дороге Шота рассказывал о проводящихся в городе строительных работах, деятельности Саакашвили, некомпетентности оппозиции. Чувствовалось, что своим президентом он доволен. Как же иначе, ведь он был одним из взобравшихся на баррикады во время Революции роз. Когда Саакашвили сел в президентское кресло «розовая» тбилисская молодежь три дня гуляла в осетинском ресторане. Под конец третьего дня Шота и два его товарища были доставлены в больницу, где им поставили диагноз «отравление» и вылечили промыванием желудка.

Когда они дошли до отеля, часы показывали без четверти два. Договорившись встретиться в 17.30, они попрощались. Заур бегом поднялся в свой номер. Разделся догола и стал ходить взад-вперед по комнате. Ему доставляло огромное наслаждение ходить нагишом в одиночестве. Он включил воду, чтоб наполнить ванну, аккуратно повесил одежду в шкаф, разложил свои вещи, погулял еще по комнате и, наконец, погрузился в горячую воду. Закрыв глаза, поочередно вспомнил встреченных сегодня людей: таксист, тбилисская армянка, горделивая большегрудая официантка в кафе «Гордый грузин»… Заур пошлепал ладонями по воде. Поднявшиеся в воздух мыльные пузыри переливались в лучах солнца, проникающих сквозь матовое стекло ванной комнаты. Хотелось уснуть, не выходя из воды. Вероятность утонуть в ванне казалась смешной, но тем не менее он принял душ, обтерся досуха и лег на кровать. Было бы неплохо поспать пару часов, чтобы убить время, но сон пропал. Телевизор смотреть он не любил, а тут еще грузинские каналы… Он вспомнил о книге в рюкзаке. Закурил, открыл 38-ую страницу, на которой остановился в прошлый раз, и начал читать. Это был «Джан» Андрея Платонова.

Заур мог считать себя достаточно счастливым человеком хотя бы потому, что его судьба не походила на судьбу Чагатаева. (1) Добро пожаловать – на грузинском.

(2) Ладно, да - на грузинском 3.

Он уже дочитывал 61-ю страницу романа, когда ровно в 17.30, Шота позвонил в номер.

– Спускаешься?

– Сейчас, оденусь и спущусь. Хочешь, поднимайся ко мне.

– Нет, подожду тебя на улице.

Заур, удивленный пунктуальностью Шоты, подумал, что тот, наверно никуда не уходил и дожидался три часа в одном из кафе поблизости. Это предположение вызвало у него улыбку. Хотелось есть, но надо было потерпеть до ужина после конференции. Он посмотрел в зеркало на свой плоский живот. Ради поддержания формы стоило и поголодать. Шота курил на обочине с запрокинутой вверх головой. Заур так и не спросил, куда тот смотрел. Беседуя, они добрались до отеля «Мариотт» и без десяти шесть уже были в роскошном холле, откуда поднялись в конференц-зал на последнем этаже гостиницы.

Намеченное на 18.00 мероприятие началось с присущим кавказцам опозданием. Участники ходили из угла в угол, некоторые выходили покурить, другие пили чай или кофе. Заур увидел прибывших из Баку девушек. Они были неразлучны как сиамские близнецы. Даже в туалет они сбегали, держась за руки. Двадцатичетырехлетняя хилая, невысокая, подстриженная под каре по моде начала 90-х, большеносая и ядовитая на язык Диляра представляла на этом мероприятии газету «Великий Азербайджан». Ее подруга Севда, девственница, о которой вспоминал Заур в кафе «Гордый грузин», считалась лицом «Муасир Мусават». Эта двадцатидвухлетняя девушка уже успела добраться до должности заместителя главного редактора. Заур сухо поздоровался с девушками и отошел к окну.

Армянские журналисты появились с опозданием на пять минут. Эрнст Копф раздраженно поглядывал на часы, когда вошла сотрудница газеты «168 часов», известная публицистка Луиза Иванян. Заур подошел поздороваться. Они познакомились в Тифлисе в прошлом году на мероприятии Хельсинской Гражданской Ассамблеи. Невысокая, сероглазая, курносая Луиза больше походила на депрессивную французскую феминистку, нежели на армянку. Она сдавленно рассмеялась и поздоровалась с Зауром. Расспросили друг друга о делах. Луиза сообщила, что хочет эмигрировать в Европу, что она устала от всей этой царящей вокруг бессмыслицы. Заур в ответ сказал, что весь Кавказ – сущий ад, что и в Баку тот, у кого есть голова на плечах, сматывает удочки.

Артуш Сароян – журналист газеты «Айкакан Жаманак» – курил, отвернувшись к окну, и совершенно не интересовался происходящим вокруг. Он выглядел одиноким и равнодушным. Внешность Артуша показалась Зауру знакомой, но вспомнить, где он его видел, не удалось. Хотел спросить у Луизы, но она уже беседовала с грузинскими коллегами, наверно рассказывала им о своих планах по поводу эмиграции. А Степан Мелконян, председатель Центра Регионального Сотрудничества и Глобализации, пытался наладить контакт с журналистками из Азербайджана. Они его явно не воспринимали. На их лице читалось лишь одно: «Как смеет этот наглый армянин, подлый оккупант разговаривать с нами?!». Степан, догадавшись, что не услышит ничего хорошего от прижавшихся друг к дружке девушек, смотрящих на него с ненавистью, покачал головой и подошел к Эрнсту Копфу. Шота, собравший вокруг себя грузин, осетин и абхазов с пеной у рта пытался им что-то доказать. Понаблюдав за ними некоторое время, Заур понял, сколь он далек от грузино-абхазского, грузино-осетинского конфликтов, и что испытывает к ним лишь формальный интерес. С Аланом Цхобребовым из осетинской делегации они были знакомы – встречались в Цхинвали. Алан был инвалидом войны, а теперь стал миротворцем. Заметив Заура, он отделился от группы и подошел к нему. Они обнялись.

– Как ты, Заур? Совсем пропал. Не пишешь.

– Ей-богу, столько дел, что не продохнуть. Как дела в Цхинвале? – спросил Заур закуривая сигарету.

– В Цхинвале - всё путем. Ты успел со всеми познакомиться?

– С некоторыми знаком, с некоторыми еще нет. Ты не знаешь, кто приехал из Карабаха?

– Конечно, знаю, – подмигнул Алан, и продолжил в жанре оперативного доклада: – Вон, двое стоят у двери. Видишь полного усатого мужчину? Это Давид Арутюнян. Из Степанакерта. Участник войны. Теперь создал свою НПО, помогает пленным. Я встречался с ним однажды в Ереване. Молодой парень, стоящий с ним рядом – Гурген Агаджанян, преподаватель философии Степанакертского университета.

Заур недовольно покачал головой:

– Что это с вами происходит? Сначала, не моргнув глазом, убиваете людей, а потом приступаете к миротворческой деятельности. Кажется, это уже вошло в моду на Южном Кавказе.

Алан обиженно посмотрел на Заура:

– Чтобы увидеть абсурдность, мерзость и ужас войны, обязательно нужно пройти через этот ад. Голос твой из теплого местечка доносится... Видно, что ни разу даже звука выстрела не слышал.

Заур сожалел о сказанном. Алан был неплохим человеком, и не хотелось его обижать. – Прошу, не обижайся. Я не сомневаюсь в твоей искренности.

– В искренности Давида тоже можешь не сомневаться, - перебил его Алан.

– Тебе кажется, что я делаю для тебя исключение?

– Разве нет?

– Нет. Вы все для меня равны.

Алан с недоверием посмотрел на Заура.

– В каком смысле?

– Во всех смыслах.

Общий шум в зале неожиданно прервался строгим голосом Эрнст Копфа, который говорил на русском языке с сильным немецким акцентом:

– Уже 18.15. Прошу занять места в зале. Мы и так опоздали на пятнадцать минут!

Для немца такая непунктуальность – трагедия. Даже если этот немец долгое время обитал в странах Южного Кавказа, своей генетической памяти он изменить не может.

Участники организованно заняли свои места за огромным круглым столом. Перед каждым стояла подогнутая бумага формата А4 на которой были написаны имена-фамилии и название НПО или СМИ, которые он представлял. Всем раздали ручки и блокноты. Гости приняли более или менее серьезно-деловой вид, хотя прекрасно знали, каким ненужным делом занимаются. Кроме представителей Южного Кавказа на мероприятии участвовали также и европейцы – сотрудники посольств Англии, Франции и Германии – смотрящие на кавказцев как на некий диковинный фрукт и считающие их мелкие, абсурдные конфликты вполне безопасным приключением для себя.

Заур внимательно смотрел на Артуша Сарояна. Молодой армянин, который ни с кем не вступал в диалог, сторонился всех и сохранял безразличие к происходящему, тоже буквально пожирал глазами Заура, словно пытаясь вспомнить нечто очень значимое, вызвать усилием воли что-то затерянное в глубинах памяти. Заур вспомнил его… Вспомнил вдруг… Лучше бы не вспоминал…

Он почувствовал, как задыхается, теряет самообладание. Сделал глоток «Набеглави». Ему показалось, что он выдал себя и что все теперь смотрят на него. Хотя кроме Артуша, сохранявшего хладнокровие, никто в его сторону не смотрел. Артуш казалось, сосредоточился на решении какого-то сложного уравнения, но его волнение выдавали большие, наполнившиеся вдруг влагой глаза. Как можно было забыть эти глаза? Эти глаза неотступно преследовали Заура годами. А теперь они смотрели на него здесь, в Тифлисе. Нет! Это не Артуш… не тот Артуш! Но фамилия… фамилия… Сароян… И ведь глаза те же самые…

В голове Артуша проносились схожие мысли. Симпатичный представитель вражеской страны казался ему не только знакомым, но даже родным. Широкий лоб, черные глаза, нехарактерный для кавказцев небольшой нос, длинные ресницы. На мраморном лице Артуша не было ни интереса, ни волнения – только и только вопрос… Вопрос, нерешительность и сомнение …

Эрнст Копф - директор южно-кавказского отдела Фонда Генриха Бёлля пару раз постучал пальцем по микрофону и начал:

– Уважаемые друзья, дорогие гости. По сути, все вы находитесь на своей земле, своей родине. Это Южный Кавказ и, несмотря на все конфликты, кровавые события прошлого, Кавказ продолжает оставаться вашим общим домом. Так что в гости тут пришли не вы, а я.

Сказав это, Эрнст засмеялся. Присутствующие поддержали его бурными аплодисментами и одобряющими улыбками. Он, отсмеявшись, поблагодарил участников и продолжил:

– Да, мы европейцы. И вы все – члены созданной нами европейской семьи, то есть Совета Европы.

Аудитория зааплодировала вновь. Но на этот раз представители сепаратистских режимов не присоединились к аплодисментам, так как никакого отношения к европейской семье и Совету Европы не имели. Эрнст решительно продолжил:

– В последние годы, в особенности после присоединения Азербайджана, Армении и Грузии к Политике Нового Соседства, Европейский Союз стал проводить более активную деятельность на Южном Кавказе! В следующем, 2007-ом году ЕС вместе с южно-кавказскими республиками начнет готовить проекты для возможности воспользоваться финансовой помощью программы под названием Инструмент Европейского Соседства и Партнерства. Кроме этого, с нынешнего года специальный представитель ЕС на Южном Кавказе, посол Питер Семнеби проявляет особую активность в решении вопросов связанных с конфликтами. Также ЕС в последние годы сделал сравнительно большее количество политических заявлений относительно конфликтных точек в регионе. Предполагается, что ЕС проявит инициативу в получении финансовых средств от фонда Инструмент Европейского Соседства и Партнерства для различных проектов, связанных с региональными конфликтами. С этой точки зрения, Грузия продемонстрировала успешную лоббистскую деятельность для получения мощной политической поддержки Европейского Союза в решении южноосетинского и абхазского конфликтов.

После этих слов сидящие рядом с Эрнстом Алан и Шота стали шептаться за его спиной. Эрнст, не обратив на них внимания, продолжил:

– Постепенно увеличиваются возможности ЕС в решении южно-кавказских конфликтов. Но это вовсе не значит, что ЕС, вместо помощи путем политических заявлений и осуществления проектов, прибегнет к военной силе. Считаю, что лучшей помощью ЕС нагорно-карабахскому конфликту стало бы его членство в Минской Группе ОБСЕ. Правда, я не полномочен в решении этих вопросов, а лишь выражаю свои пожелания.

Для решения конфликтов на Южном Кавказе все стороны должны сесть за стол переговоров и подготовиться к сложным компромиссам. Сегодня здесь мы будем общаться около двух часов, узнавать друг друга поближе. А начиная с завтрашнего дня проведем двухдневную конференцию по намеченной программе. Армяне, грузины, абхазы, осетины – сегодня мы собрались вместе, и обратите внимание, между этими народами нет никаких проблем, посмотрите, как они вежливы и предупредительны мы друг к другу. Значит, при должных условиях народы готовы жить в мире и согласии. В течение двух дней мы как цивилизованные люди поговорим о своих проблемах, обсудим наболевшее.

Есть большая необходимость в создании доверия у конфликтующих сторон и взаимопонимания у людей. На всем Южном Кавказе должны быть созданы условия для добровольного возвращения беженцев и вынужденных переселенцев в свои покинутые во время войны дома. Стороны должны понять: не конфликт, а его решение принесет пользу, в особенности экономическую и торговую. Если Южный Кавказ станет функционировать в качестве экономической зоны, все большее число иностранных инвесторов станет проявлять интерес к этому региону. А главное, чтобы правительства трех республик и трех непризнанных республик не давали своим гражданам обещаний по поводу скорейшего решения конфликтов военным путем!

Журналистки из Азербайджана хмыкнули и покачали головой. Эрнст посмотрел в их сторону:

– Вы, кажется, что-то хотите сказать. Пожалуйста.

Диляра Манафлы из «Великого Азербайджана» заскрипела на скверном русском языке:

– Конечно, мы сторонники мирного урегулирования конфликта. Однако если это окажется невозможным, мы способны освободить наши земли военным путем. То есть, готовы сражаться, если придется. Пока Армения не отзовет свои оккупантские войска из Нагорного Карабаха, пока не освободит земли, ни о каком экономическом сотрудничестве и речи быть не может.

– Очень нам надо ваше экономическое сотрудничество… – сказал вполголоса Давид, пренебрежительно взглянув в сторону девушек.

Догадавшись, что ситуация может выйти из-под контроля Эрнст вмешался:

– Прошу обойтись без реплик. Как модератор этого мероприятия я требую обсуждения роли СМИ и НПО в конфликтах и соблюдения формата. А теперь я хотел бы, чтобы каждая из сторон рассказала об истории, причинно-следственных связях собственного конфликта. Обсудим обстоятельства, протекшие с самого начала войны и по сей день, поговорим о минувшем времени. Поделитесь с нами – что вы потеряли и что приобрели. Я хотел бы, чтоб первым начал Заур Джалилов – представитель Кавказского Центра Миротворческих Инициатив, – Эрнст улыбнулся и добавил, – просто потому, что нагорно-карабахский конфликт был первым конфликтом на этнической почве не только в регионе, но и во всем СССР. Господин Джалилов, пожалуйста.

Заур отпил глоток воды, поблагодарил Эрнста Копфа, поприветствовал гостей и приступил к теме:

– Как уже отметил господин Копф, сразу после развала СССР, получившая независимость Республика Армения поддержала терроризм на государственном уровне и превратила его в одно из главных средств агрессорской политики. Но хочу донести до вашего внимания, что нагорно-карабахский конфликт начался не после развала СССР, а тремя годами раньше. Что касается поддержки терроризма на государственном уровне, то на этот счет есть многочисленные факты и судебные материалы. Теракты против мирного населения Азербайджанской Республики финансировались армянским правительством и осуществлялись спецслужбами этой страны. Армения, фактически, развязала открытую и несправедливую войну против Азербайджана. Армянские военные части нарушили азербайджанскую границу, вошли в Карабах, объединились с армянскими сепаратистами Нагорного Карабаха и начали оккупацию азербайджанских земель. К ним примкнули также части вооруженных сил СССР, размещенные в Армении и Нагорно-Карабахской Автономной Области.

Артуш, все это время внимавший Зауру с легкой улыбкой на губах, вдруг перебил его:

– Нагорно-карабахские армяне просто хотели независимости. Это было и остается их правом. Чего ждать армянам от сегодняшнего Азербайджана, который ущемляет права даже своих граждан – этнических тюрков? Все равно вы намерены уничтожить армян. Вы подняли оружие на нагорно-карабахских армян. Значит, вы уничтожали собственных граждан.

– Господин Сароян, я просил обойтись без реплик. Призываю вас соблюдать регламент, – раздраженно перебил его Эрнст.

– Господин Копф, я не возражаю. Артуш может продолжить. Мне тоже интересно, – сказал Заур.

– Но прошу участников не превращать это в традицию. Пожалуйста, господин Сароян, – нехотя согласился Эрнст.

– Благодарю. У меня пока всё, – улыбнулся Артуш. – Пусть продолжит Заур.

Заур тоже выразил свою благодарность и продолжил:

– Армяне претендовали на азербайджанские земли, в том числе на Нагорный Карабах, потому, что это было составной частью их стратегического плана, направленного на создание «Великой Армении». Они также претендуют на восточную часть Турции, которую называют Западной Арменией. Это уже патология. Армяне на протяжении истории оставались верны дашнакским «традициям» и при каждом удобном случае приступали к борьбе за реализацию этого плана. С приходом в 1985-ом году к власти в СССР Горбачева, который благоволил армянам, армянские сепаратисты в очередной раз проявили активность. И потому этот конфликт идет не между нами и Нагорным Карабахом. Так как мы не признаем такого субъекта. Эта война идет между Азербайджаном и Арменией.

Диляра и Севда исполнились бесконечной благодарностью к Зауру. От сотрудника Акифа Таги такого категорического выступления они не ожидали.

– Господин Джалилов, достаточно послушать вас, чтобы увидеть масштаб этой проблемы. Хотя вы – представитель организации, известной своей миротворческой деятельностью. Такое резкое выступление мог бы сделать любой азербайджанец. Разве не должен миротворец отличаться от обычного гражданина своей просветительской миссией? – спросил Эрнст.

Сидящие в зале сепаратисты ухмыльнулись. Шота и другие грузины безмолвно поддерживали Заура. А Артуш сидел с непроницаемым лицом, как ни в чем не бывало.

– Господин Копф, я понимаю вас, – сказал Заур. Но вы сами захотели, чтобы мы поведали об истории, причинно-следственных отношениях наших конфликтов. Вот я и совершаю экскурс в историю. Гости из Армении и Карабаха при желании могут внести поправки в мои слова. Договорились?

Эрнст закрыл глаза и поднял голову к потолку:

– Хорошо, продолжайте.

– Хочу обратить ваше внимание на Ходжалинскую трагедию, случившуюся в ночь с 25-го на 26-ое февраля 1992-го года. В ту ночь произошло самое трагичное событие современной истории. Армянские военные объединения вместе с солдатами 366-ого мотострелкового полка России учинили в Ходжалы страшный геноцид против азербайджанцев.

Вы здесь говорите о европейских ценностях, о законах. Организация Объединенных Наций также подтвердила факт несправедливой войны с Азербайджаном, нарушения его территориальной целостности и оккупации земель армянами. Совбез ООН принял четыре резолюции по поводу освобождения азербайджанских территорий, оккупированных армянскими вооруженными силами. Однако армянские оккупанты до сегодняшнего дня не выполняют эти резолюции. Но мы принимаем то, что потенциал мира еще не исчерпан, что ради мира мы должны работать, не покладая рук. Знаете ли, что Азербайджан создал понятие «азербайджанства» – уникального национального единства, – на самом деле акцентирующее понятие гражданства и далеко выходящее за узкие этнические рамки. Азербайджан никогда не поднимет оружие на своих граждан. Мы считаем, что азербайджанский народ должен решить нагорно-карабахскую проблему мирным путем. Возможности для этого у нас тоже есть. Азербайджанский народ не является народом, созданным этническими националистами. Азербайджанский народ – народ, сформированный на основе национального единства, созданного великими азербайджанцами. Здесь есть место каждой этнической группе – русским, евреям, талышам, армянам, лезгинам…

Давид занервничал:

– Но карабахские армяне не хотят видеть себя в этом списке, не хотят становиться гражданами Азербайджана. Вы должны понять это раз и навсегда! Население Карабаха обладает правом на самоопределение...

– Если они этого не хотят, то могут отправляться в другое государство. Например, в Армению. А Карабах – неотъемлемая часть Азербайджана. Конечно, каждый народ обладает правом на самоопределение, но не забывайте, что армяне воспользовались этим правом и создали Республику Армения. Короче говоря, любой армянин, которому не по душе азербайджанское гражданство может переселиться в страну, созданную своим народом.

Тут Заур заметил нахмуривающиеся брови грузин и понял, что озвучил мысль, которая их никоим образом не устраивала – это доказывали головы осетин и абхазов, которые покачивались в знак согласия. Но прочно укоренившееся в нем мнение о глубочайшей бессмысленности подобных конференций убедило его не переживать о сказанном.

– Я считаю, что если футбольные команды ваших стран проведут игры в Азербайджане и Армении, это создаст некую почву для сближения ваших народов, – сказал Эрнст.

– Вы мыслите как настоящий европеец. Понять вас не трудно. Но учтите, что в наших странах спорт никогда не воспринимался в качестве символа мира. Это невозможно, – сказал Артуш.

– У нас больше миллиона беженцев и переселенцев. У кого-то армяне убили родителей, у кого-то брата или сестру. Проводя на их глазах такое мероприятие, мы не можем дать гарантию, что кто-то не выскочит на стадион и не причинит армянским футболистам в лучшем случае увечье. Мы не можем поднять флаг и сыграть гимн страны, захватившей 20 процентов наших земель. Это наше категорическое мнение. Мы не согласны проводить встречи наших сборных ни в Баку, ни в Ереване. Азербайджан высказал свое мнение УЕФА. Игры могут проводиться только лишь на нейтральных стадионах, – сказал Заур.

– Мы представители НПО, господин Джалилов. Наш лексикон должен отличаться от лексикона политиков и рядовых граждан. Я абсолютно согласен с господином Копфом. Говорим о гражданском обществе, говорим о миротворчестве, а потом приступаем к взаимным обвинениям. Мы не на рыцарском турнире. Я догадываюсь, что стоит за обвинениями моего коллеги Заура – он боится жесткой встречи после своего возвращения в Баку. Не хотелось, чтоб у него были проблемы. Поэтому прошу присутствующих отнестись к нему с пониманием, – сдержанно сказал Артуш.

– Азербайджан не Армения, где оказывают давление на инакомыслящих. Во всяком случае, был расстрелян ваш, а не наш парламент, - ответила ему величественная Диляра.

– А Эльмара Гусейнова, главного редактора журнала «Монитор», тоже армяне убили?

В этот момент корреспондентка газеты «Асавал-Дасавали» Нино Думбадзе закричала с места:

– Сколько можно говорить об Азербайджане и Армении? Учтите, есть и другие вопросы, подлежащие обсуждению.

Гурген Агаджанян перебил Нино:

– Заур и Диляра говорят об агрессии и оккупации. Какая еще оккупация?! Народ Карабаха не хотел оставаться в составе Азербайджана и решил отделиться. А Азербайджан не захотел это допустить. Мы были вынуждены ответить войной на войну. Что может быть естественнее? Теперь здесь мы выслушиваем выступления о культуре совместного проживания. Как мы можем жить с этим народом вместе? Чтобы понять каким будет их отношение к карабахским армянам достаточно взглянуть на хачкары (1), на наши древние церкви, разрушенные в Казахском районе и Нахчыване. В Азербайджане систематически уничтожаются армянские исторические архитектурные памятники. Они хотят стереть следы армян отовсюду и в итоге добиваются этого. Я говорю о разрушении церкви Святого Саркиса в Казахе, находящемся в приграничной зоне. Если учесть, что вандалы используют при этом технику, выходит, что это целенаправленный вандализм, руководимый государством. Исполнительный комитет Газахского района заявляет, будто не знает о таком факте. Церковь Святого Саркиса обладает огромным историческим и архитектурным значением. Это один из древнейших памятников Таушского региона Древней Армении, созданный в 1163-ом году.

– Следите за словами! Не Тауш, а Товуз! Это древний тюркский край, я сама из Товуза. Он никогда никакого отношения к армянам не имел! – вскочила с места Севда.

Багровый Гурген покачал головой:

- Наш Тауш не имеет ничего общего с Товузом.

Незнакомый с вопросом Заур сказал первое, что пришло в голову:

– Я ничего об этом не знаю. Но даже если в этом регионе и была церковь, то вероятнее всего она албанская. На территории Азербайджана нет армянских памятников.

– Начиная с 60-х годов, вы пытаетесь выдать церковь Святого Саркиса за албанский памятник, – усмехнулся Артуш. – А ведь после 7-8 веков, когда на Кавказ вступили войска Арабского Халифата, Албанскому государству и народу был положен конец. Зачем это народу, поголовно принявшему ислам, возводить церковь спустя пять веков? Думаете, что сможете скрыть таким образом факт проживания армян на этих землях? Ладно, если это албанская церковь, то почему азербайджанцы ее разрушают? В Нахчыване и Джуге тоже уничтожены хачкары. Есть фото и видеоматериалы, подтверждающие это. А власти Азербайджана не допускают появления там международных экспертов.

– Не власти Азербайджана, а нефть Азербайджана, – поправил Степан. – Не будь там нефти, эксперты осмотрели бы каждый сантиметр.

– Что касается варварства, вы тоже уничтожили наши памятники в Шуше, Карабахе и в самой Армении, которая на самом деле является древней тюркской землей. Если станем спорить о том, кто первый начал и кто причинил больший вред, то вы – явно проиграете, – вмешалась Диляра.

– Кого вы имеете в виду, говоря «мы»? – усмехнулся Гурген. – О каких азербайджанских памятниках в Армении может идти речь? Ведь государство под названием Азербайджан, возникло лишь в 1918-ом году, а азербайджанский народ в 30-х годах 20-го века…

– Что касается международных экспертов, которые не могут посетить Нахчыван, хочу сказать, что мы и сами не можем этого сделать, – подошел к проблеме Заур с другого аспекта. – Вы хоть знаете кто такой Васиф Талыбов? (2) При желании он может в мгновение ока стереть с лица земли всех нас вместе с этим отелем...

Зал взорвался громким хохотом. Не смеялись лишь две пары глаз, внимательно смотрящие друг на друга. Лишь два лица сохраняли серьезность. На фоне катающихся от хохота людей они выглядели довольно таинственно и странно. На лицах Заура и Артуша не читалось ни малейшей эмоции. Невозможно было понять, о чем они думают. Они просто смотрели друг на друга как завороженные…

После пятнадцатиминутного кофе-брейк, во время которого Артуш и Заур не перемолвились ни словом, конференцию продолжили осетины и абхазы. Они без умолку говорили о свободе, о своем праве на самоопределение, нападая с двух сторон на Грузию. Набравший агрессию Шота сделал несколько попыток перебить их, но Эрнст, получив урок во время предыдущей схватки, пресекал на корню все поползновения начать спор. В какой-то момент карабахские армяне захотели поддержать своих осетинских и абхазских братьев, но Эрнст и им не дал слова. Он побагровел и вспотел. Наверное, посылал в душе проклятия тем, кто «заставил его работать с этими обезьянами». Ситуация грозила вырваться из-под контроля. Только Артуш и Заур сохраняли хладнокровие. Ничто их не интересовало. Никого и ничего они не слышали. Они будто застыли посреди всего этого хаоса. Хорошо, что никто не обращал на них внимания… кроме Шоты. Он уже некоторое время с интересом наблюдал, как смотрят друг на друга эти двое. Но в голову не приходил ни один более или менее правдоподобный вариант объяснения таинственной связи, возникшей буквально на его глазах. Шота решил во что бы то не стало разгадать эту загадку.

Мероприятие закончилось в 20.10. Эрнст пригласил гостей в ресторан отеля «Мариотт», и сам побежал в туалет. Только сейчас, переступив через порог ресторана, Заур понял, что дико проголодался. В животе урчало.

Ресторан, где царила теплая интимная атмосфера, напоминал небольшие залы, встречающиеся во многих бакинских домах торжеств. В центре был накрыт большой шведский стол, а на круглых геридонах возле окна стояли алкогольные и безалкогольные напитки. Заур наполнил свою тарелку снедью и подошел к окну. Смешал водку с апельсиновым соком и начал есть, уставившись на на Площадь Свободы. Шота беседовал с Эрнстом, вернувшимся из туалета. Затем к ним присоединился Давид. Диляра и Севда наконец нашли общий язык с Луизой, и иногда даже улыбались. Луиза, промолчала от начала до конца всех выступлений и не вмешивалась в споры, наверно, именно этим она завоевала симпатию девушек. Артуш разговаривал с Аланом, и часто бросал мимолетные взгляды на Заура. Заур закончил есть и вновь подошел к столу, наполнил тарелку наполовину, сделал коктейль из водки и сока, затем вернулся на исходную позицию у окна. Неторопливо пережевывая жаркое, он услышал за спиной «салам» (3) на родном языке, вздрогнул и резко повернулся.

В глазах Артуша брезжила улыбка, губы были плотно поджаты. Поглаживая бокал пива, который он держал обеими руками, Артуш произнес еще раз:

– Салам.

– Салам, – нерешительно сказал Заур. Он поставил рюмку на подоконник и протянул Артушу руку. Артуш пожал ее. Его ладонь была мягкой и теплой. Приняв равнодушный вид, Артуш продолжил по-русски:

– Ты из Баку?

Оба почувствовали, как абсурдно звучит этот вопрос.

– Нет, из Нахчывана, - улыбнулся Заур.

Артуш от души рассмеялся.

– Отлично… Значит ты меня не узнал…

Заур опустил голову. Конечно же он узнал его. Эх, быть бы ему таким же смелым, самоуверенным, как Артуш. Сомнения развеялись. Перед ним стоял тот самый Артуш. Тот самый. Марки, альбомы, первая сигарета, первый…

Он поднял голову, чтобы еще раз уловить взгляд знакомых глаз. Отошедший от Эрнста с Давидом Шота стоял неподалеку с бокалом вина в руках и наблюдал за ними. Он не имел представления,что происходит. Ведь они и не разговаривали почти. Просто смотрели друг на друга. Шота застыл от удивления. Что это? Притяжение двух врагов? Или есть что-то еще?..

– По крайней мере, можем поговорить, – нарушил наконец молчание Артуш.

– Да, можем.

– В таком случае?

– Прямо здесь?

Артуш оглянулся вокруг. Шота быстро отвел глаза.

– Ты в АТА? – спросил Артуш.

– Да.

– И я тоже…

– Знаю.

– Не против, если я зайду?

– …

– Если не хочешь…

– Нет-нет… Конечно, приходи… Когда?

– Я сейчас выйду. А ты будь в отеле через полчаса. Ладно?

– Хорошо. Мне надо немного поговорить с Шотой… И с нашими девочками… Как объяснить им столь быстрый уход?

– Скажи, болит голова, устал. Думаю, проблем не будет.

– Ладно… Артуш. (1) Крест-камни, армянские памятники средневекового искусства, обычно устанавливаемая у дорог, при монастырях, внутри и на фасадах храмов.

(2) Метафизическое явление, сверхчеловек, верховный жрец, всемогущий Председатель Верховного Меджлиса Нахчыванской Автономной Республики.

(3) Здравствуй (азерб.) 4.

Заур курил, нервно вышагивая по комнате.

Часы показывали пятнадцать минут десятого: «Сейчас он придет. Я открою дверь и увижу его - гладко выбритое лицо, большие глаза, жемчужные зубы. Он улыбнется. Протянет мне руку. Мы обнимемся… Нет, не на пороге, после того как крепко закроем дверь…». Заур прижался к стене, испугавшись, что может потерять сознание от охватившей его страсти. «Ну, где же ты…».

А вот и стук в дверь, тихий, но настойчивый стук. Он выпрямился, поспешно потушил сигарету, надушился туалетной водой Ultraviolet и побежал к двери.

Открыл.

Замер.

На нем были джинсы Wrangler, подчеркивающие мельчайшие детали фигуры, и темно-зеленая майка с надписью Heavy Metal, плюс зачесанные назад непослушные волосы… Что за дикая энергия! Что за мощь!

Артуш зашел, прикрыл дверь и протянул Зауру бутылку спрятанную за спиной.

– Пятизвездочный Арарат. В честь нашей встречи.

– Артуш… Я…

Он погладил Заура по щеке.

– Я волнуюсь не меньше тебя, поверь мне…

* * *

Что такое любовь? Что это за штука, которую невозможно увидеть, невозможно потрогать? Быть может, она – лучший сюрприз, подготовленный для нас жизнью? Сила, что внезапно подчиняет нас себе? Зачем прибегать к длинным фразам, чтобы объяснить ее суть? Ее понимают все. Язык у нее один. Она не признает ни границ, ни наций, ни рас, ни врагов. Неизвестно, как и когда приходит, неизвестно, как и когда уходит. Если жизнь – это обман, то лишь одна она правдива среди всей этой фальши – любовь! Она может выглядеть нежной, прекрасной, а на самом деле она жестока и безжалостна. Она блистающее солнце, ближайшая к земле звезда! Горька как яд, сладка как мед. Надо бояться и горечи и сладости ее! Любовь слепа. Она туман, который покрывает боль и страдание.

Любовь – это слезы, слезы и вздохи, что возносятся в небо в отеле АТА. Она – проклятье двух любовников, разделенных бессмысленной войной. Любовь – это песнь, струящаяся с уст влюбленных, способных сказать, несмотря на все препятствия: «Я тебя любил, я тебя люблю, я буду тебя любить». А что касается гомосексуальной любви, то еще англо-американский писатель Кристофер Ишервуд сказал, что в основе сексуальной ориентации лежит не сексуальное влечение, а романтические чувства. И «голубая» любовь более возвышенное чувство, нежели только секс.

Они должны были очиститься, дабы избавиться от грязи, нанесенной минувшими годами, месяцами, днями, - от агитпропа их стран, осуждения соплеменников. Они сплелись в ванне, под теплой водой. На ресницах Артуша дрожали капли воды. Заур не в силах оторваться от очарования его черных глаз крепко прижимал к себе возлюбленного, словно боясь потерять его в очередной раз. Артуш помог ему раздеться. Снял рубашку Заура, бросил ее на пол и прикоснулся языком к его соску. Тело Заура пронзили электрические волны. Артуш, не переставая ласкать его тело, медленно опустился на колени и стал покрывать поцелуями возвышающуюся гору Эльбрус.

Эльбрус готов был взорваться. Заур нежно поднял любовника с колен и припал к его губам. На стройном теле юноши капли воды походили на рубин. Заур ревновал его даже к воде. Он размазал по его телу ароматный гель для душа от Yves Rosches. В какой-то момент Артушу стало щекотно, и он звонко рассмеялся. Вдруг резко посерьезнел. Призывно посмотрел на Заура. Затем прислонился к кафелю и распахнул ворота древнего востока, которые годами украшали сны Заура, обволакивали его сердце. Заур прошел сквозь эти ворота весь охваченный дрожью…

Эти стоны были прекраснейшей колыбельной, величественнейшим гимном для них обоих, спонтанно сочиненной симфонией в честь слияния беззаветно влюбленных. И эта симфония звучала теперь в отеле АТА…

Завернувшись в банные полотенца словно мумии, молодые люди вышли из ванной, не переставая целоваться. Легли в обнимку и перевели дыхание, не произнося некоторое время ни слова. Артуш вдруг ухмыльнулся, затем захохотал как безумный.

Заур присоединился к нему.

– Что с тобой? – спросил он с изумлением.

– Знаешь, о чем я подумал?

– О чем?

– Подумал, что когда ты овладел мной, наверно, мстил за Карабах.

Заур прекратил смеяться и напряженно вгляделся в лицо своего любовника, будто ища ответ на беспокоящий его вопрос в больших глазах, длинных ресницах, пухлых губах Артуша.

– Ты и впрямь так считаешь? – обиженно спросил он.

– О чем ты, Заур? Конечно, я пошутил, – Артуш еще раз рассмеялся и помотал головой, – Была такая азербайджанская песня, может, помнишь:

Не испытывай любимую,
а если уж испытал, не упрекай.
Весь мир сложу у ног твоих,
если станешь невесткой моей матери.

Заура тронуло, что армянин, который покинул Баку в раннем возрасте, до сих пор помнит эти баяты.(1) Его глаза увлажнились. Однако сентиментальность была сейчас некстати. Чтобы свести разговор к шутке, он сказал:

– Не волнуйся. Тебе никогда не стать невесткой моей матери. Вообще, нашим матерям с нами не повезло. Невесток им не видать. Если б хоть братья у нас были – может не разочаровали бы родителей … – Он призадумался и добавил, – впрочем, как знать, может, и они оказались бы гётверанами (2) вроде нас.

Артуш приподнялся и запротестовал:

– Ненавижу это слово! Ребята во дворе всегда обзывали меня гётвераном.

– Ничего не поделаешь, мы и есть гётвераны, – утомленно произнес Заур. – Не стоит обижаться.

Артуш, словно признаваясь в своей беспомощности перед этим аргументом, положил голову на грудь Заура и принялся поглаживать редкие волоски вокруг его пупка.

– Ладно, как скажешь…

Заур прикрыл глаза и запустил ладонь в волосы Артуша.

– Заур…

– Да, милый.

– Ты был в Карабахе?

– Был. Помнишь, съездил в Шушу в 88-ом? Когда Самед Фаикович спросил у меня в классе о значении Карабаха для нас, я рассказал ему о том, что весной ездил в Шушу.

– А я впервые побывал там три года назад, с отцом. Его друг из Степанакерта справлял свадьбу сыну. Мы побыли два дня в Степанакерте, потом отправились в Шуши. Там все еще видны следы войны… По ночам так страшно… Заур…

– Да.

– Этот город вам очень дорог?

– Конечно… Шуша считается колыбелью азербайджанской культуры. Искусство мугама достигло там пика своего развития. Это подтверждают вышедшие оттуда гении – Бюльбюль (3), Джаббар Гарягды оглу (4), Сеид Шушинский (5) – и факты вроде убийства Каджара (6). Если бы Шуша была армянским городом, то и из ваших вышел бы хотя бы один исполнитель мугама.

Артуш поднял голову и кокетливо возразил:

– Чем же ты отличаешься от таких конъюнктурщиков, как Зия Буниятов (7), который все наши церкви называл албанскими? По твоим словам получается, что чуть ли не с сотворения мира на территории нынешнего Азербайджана жили азербайджанцы, точнее тюрки, татары? Это откровенная ложь. Ведь азербайджанцы не автохтоны! Азербайджанцами вас назвал Сталин. Благодарить вы должны его...

Заур с улыбкой на губах обхватил его за шею и притянул к себе:

– Ты такой красивый, когда злишься. Настоящий армянин – от своего не отступишься. Да ебать твоих автохтонов. Большой друг Азербайджана покойный Тур Хейердал сказал: «Человечество произошло от обезьяны, а норвежцы от азербайджанцев». А ты мне пиздишь про автохтонов, – добавил он и впился в губы Артуша.

Резким движением Артуш обнял Заура, лег на спину и взвалил на себя своего любовника.

– Если бы я был настоящим армянином, то не лежал бы в объятьях заклятого врага. Да и ты не настоящий азербайджанец. На самом деле, ты прав… У нас нет нации… Нет-нет, не так. У нас одна нация – гётвераны.

* * *

Утреннее солнце, осветив утомленные тела молодых людей, устыдилось от увиденного. Смятые простыни пропитались потом. Он поцеловал Заура в щеку. Тот заморгал как несмышленый ребенок и посмотрел на Артуша, будто не понимая, где находится. Он так по-детски сладко и смешно наморщил лоб, что Артушу захотелось поцеловать еще раз это чудное создание, похожее на самого невинного младенца во вселенной. Артуш склонился и поцеловал его в губы. Этого поцелуя хватило, чтобы привести его в чувство. А Артуш не останавливался. Он прикусил мочку его уха, поцеловал глаза, лоб, соски, прикоснулся кончиком языка к горлу и спустился к пупку. Заур слегка застонал и подогнул колени:

– А это что такое?!

Артуш заметил капли крови на белой простыне. Увидев, что тот растерялся, Заур произнес срывающимся, словно простуженным, голосом:

– Ночью ты сделал мне очень больно. Мне еще никогда не было так больно.

– Что?! – воскликнул пораженный Артуш и начал быстро-быстро покрывать поцелуями каждый сантиметр его тела. – Прости меня, прости милый, – зашептал он, не переставая целовать своего любовника. Сейчас он казался себе самым жестоким, самым бессердечным человеком на свете. Вчера, едва увидев раздвинутый персик любимого, он не смог удержаться и расплакался. Горячие слезы оросили острие его готового к бою кинжала. И Артуш погрузил по рукоятку этот смоченный слезами кинжал в ножны Заура. А теперь вот раскаивался: «Ну почему же я не воспользовался вазелином или кремом? К чему такая грубость? Да, слезы священны, но крем не заменят! Не заменят!». Хотелось закричать, сделать что-нибудь из ряда вон выходящее. «Боже, откуда взялась эта любовь, которая охватывает все мое существо?! Как умещается это безграничное чувство в тесных рамках моей вселенной?».

Он снова заплакал. Заур не успокаивал его. Плачет – значит так надо, и мешать ему нельзя. Не говоря ни слова, он гладил Артуша по голове, по шее. Он знал, что так утешаются не только женщины, но и геи.

* * *

Сколько же им было, когда они впервые вкусили этот запретный плод?.. Эти годы кажутся сейчас далеким прошлым. Хотя не прошло и двадцати лет. В один из знойных бакинских дней, когда родителей Артуша не было дома, двое детей предались запретной любви. Их ключи и замочные скважины были тогда так малы... Они верили, что играют в игру. Все именно и началось с этой нетрадиционной, развратной игры. Два маленьких представителя двух враждующих народов слились еще незрелыми телами и дали по мере слабых своих сил отпор грядущему раздору, ненависти, вражде и войне…

Тем, кто не желал войны и не знал вражды, права на выбор не дали. Приговор был суровым – разлука!

А какое они имели отношение к этому раздору? Территориальные претензии, оружие, потоки крови – так были чужды им. Так от них далеки. (конец первой части) (1) Жанр азербайджанской народной поэзии.

(2) Пидор (азерб.). Слово универсально на всем Кавказе.

(3) Азербайджанский народный и оперный певец (1897-1961). Один из основоположников азербайджанского национального музыкального театра, народный артист СССР.

(4) Ханенде, композитор, музыкальный деятель (1861-1944). Народный артист Азербайджана.

(5) Азербайджанский певец-ханенде, представитель шушинской вокальной школы (1889-1965).

(6) Ага Мохаммед-хан Каджар (1741—1797), правитель Ирана в 1779—1797 годах, шах с 1796 года. Основатель династии Каджаров. Был сыном предводителя азербайджанского племени каджаров. Убит в Шуше.

(7) Азербайджанский учёный, востоковед, академик Академии наук Азербайджана, Герой Советского Союза. Перевод с азербайджанского: Джахангир Фараджуллаев
Редактор: Луиза Погосян

ПРОДОЛЖЕНИЕ

ВСЕ ГЛАВЫ