АЛИ АБАСОВ ПРОТИВ УСТАНОВИВШЕЙСЯ В ГРУЗИИ ФОРМЫ ДЕМОКРАТИИ

Протокол Гражданского слушания
с участием представителей Грузии
23.02.08
Баку

Истец: Али Абасов
Ответчик: Рахман Бадалов

Председатель комиссии: Арзу Абдуллаева

Члены комиссии: Нана Какабадзе, Георги Тархан-Моурови, Лела Гаприндашвили, Зардушт Ализаде, Тогрул Джуварлы

Альянс женщин за гражданское общество

при поддержке Национального фонда демократии (NED)

Слушание открывает Ниязи Мехти:

Идея настоящей программы, которая называется “Распространение опыта Гражданских Слушаний (Пилотная программа для создания Южно-Кавказского Центра Гражданских Слушаний по Демократии и Гендеру” зародилась во время осуществления проектов Символического Конституционного Суда (СКС). Ныне СКС является ветвью нашего Альянса, поэтому можно говорить о идейной приемственности.

Очень надеемся, что после нескольких пробных слушаний, одного в Баку, двух других в Тбилиси, мы создадим коалицию гражданских организаций по проведению Южно-Кавказских Слушаний, а также выражаем надежду, что в этой коалиции будут участвовать также армянские НПО.

Открою наши планы, с помощью нашей коалиции в будущем мы будем стремиться организовать Южно-Кавказский Символический Суд по Правам Человека, а, возможно, еще и Южно-Кавказский Символический мини Парламент Представителей Гражданского Сектора.

На эту перспективу дает нам право надеяться американский фонд National Endowment for Democracy, который финансово поддержал наше начинание, а также Международная Ассоциация Грузинских Женщин-инвалидов, руководимая Мананой Галуашвили. Именно данная организация поддержала нас в сотрудничестве с грузинскими коллегами.

Председатель комиссии Арзу Абдуллаева сообщив об актуальности иска, поступившего от Али Абасова, предоставляет ему слово.

АЛИ АБАСОВ О ДЕМОКРАТИИ В ГРУЗИИ

Дамы и господа! Разрешите предварительно остановиться на некоторых моментах моего предстоящего выступления, призванных, на мой взгляд, внести ясность в позицию, которую мне предстоит отстаивать сегодня.

Неизбежное игровое начало сегодняшней встречи ни в коей мере не должно заслонить от нас всю серьезность и сложность обсуждаемой темы, имеющей непосредственное отношения к нашей жизни. Я бы даже сказал к качеству жизни, ибо демократия есть такое качество жизни, такой стиль жизни, который позволяет человеку наиболее полно реализовать себя.

Я часто сравниваю демократию с экологическими технологиями, призванными сохранить жизнь и придать ей характер устойчивого развития. А потому с подозрением отношусь ко всяким попыткам насильственного учреждения демократии, в обход ее вполне сложившихся, хорошо известных и принятых в мире процедур и методов регуляции политической и социальной жизни общества. Выдвигая столь высокие требования, я понимаю, что в первую очередь следовать им должен я сам. А потому хочу заранее предупредить высокую аудиторию: все приводимые мной факты, оценки, мнения взяты из открытой прессы, я пытался свести к минимуму свое субъективное воздействие на окончательный итог, я прибегал в своем докладе к главной технологии демократии – диалогу сторон – способной реконструировать более или менее объективную картину ситуации с демократией в Грузии, составленную мозаично из доступных мне высказываний ее сторонников и противников, как в самой стране, так и вне ее пределов. Сегодняшнее гражданское слушание, в котором участвуют наши коллеги из Грузии, должно дать оценку как самой ситуации с демократией, так и моим размышлениям об этом чрезвычайно важном для всего Южного Кавказа процессе.

Наконец, отмечу, что текст данного выступления готовился в начале декабря прошлого года, по «горячим» следам разворачивавшихся драматических событий. Сегодня мы получили ответы на некоторые волновавшие нас тогда вопросы, однако я не счел нужным корректировать текст (ибо ожидания и прогнозы сами по себе самоценны), на что, конечно же, вы обратите внимание во время моего выступления.

1. Грузия как пример развития демократии не только для стран Южного Кавказа, но и всего постсоветского пространства

Михаил Саакашвили в ноябре 2003 г. стал лидером "революции роз", бескровной смены власти в Грузии, а в 2007 г. он, уже в ранге главы государства, ввел режим чрезвычайного положения. Шеварднадзе перед лицом куда более масштабных акций протеста решил не применять силу и не решился закрыть оппозиционные СМИ, предпочтя уйти в отставку. Ради справедливости отметим, что событиям в Грузии предшествовали события в Азербайджане после выступлений оппозиции из-за фальсификации результатов президентских выборов 2003 года, которые были столь жестко пресечены властями, что это вызвало многочисленные протесты в мире, которые, безусловно, сыграли свою роль в последующем развитии событий в Грузии и Украине.

Метью Брайза, посетивший Грузию в дни противостояния, отметил, что для США события 2003 года, открыли возможность альянса нового типа в данном регионе, так как оно привело к власти людей, которые разделяют ценности США, учились в американских университетах и провели некоторое время в Вашингтоне. В самой Грузии население было полно энтузиазма: если в свое время за Звиада Гамсахурдию проголосовало 87% избирателей, а Эдуард Шеварднадзе получил 92% голосов, то Саакашвили – добился поддержки 97% избирателей, участвовавших в выборах.

В Грузию хлынула значительная помощь (за пять лет страна получила 300 млн. долларов только по программе фонда правительства США "Вызовы тысячелетия"). США расширили поддержку Грузии в сферах энергетики, инфраструктуры и обороны. Во время официального визита в Тбилиси в 2005 году Буш назвал Грузию "маяком демократии". К 2003 году Южный Кавказ окончательно оформился в пространство противостояния постсоветского авторитаризма и европейской демократией. Нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан усилил геополитическое значение региона и превратил его в важный транзитный коридор энергоносителей прикаспийского бассейна. Мирная "революция роз" в Грузии превратила эту страну в образец подражания для ближних и дальних соседей. Вот почему любые события в Грузии так близко к сердцу воспринимаются ее соседями по Южному Кавказу.

Более того, такого же мнения придерживаются на Западе, так, ноябрьские события прошлого года некоторыми западными аналитиками были прокомментированы следующим образом: «Южный Кавказ далек от того, чтобы двигаться вперед, – скорее следует считать, что он застрял в тупике, завяз в "полудемократии" и нестабильности, из которого его не в состоянии вывести внешние силы». Как бы то ни было, конец грузинской революции станет ударом для всего региона и третей волны демократии в мире.

2. Оправдались ли ожидания
в целом?

На волне всеобщего энтузиазма Саакашвили пообещал расправиться с авторитарным наследием за 100 дней. Президент, действительно, начал активно менять положение в стране: решил проблему Аджарии, навел порядок в коррумпированной полиции, занялся восстановлением дорог, навел порядок в подаче электроэнергии в столице и, главное, - открыл страну для иностранных инвестиций в самых различных областях экономики. Однако уже в самом начале деятельность президента Саакашвили (незаконные аресты деятелей бывшего правительства и бизнесменов, вымогание денег и т.д.) вызвала нарекания, а затем и протесты со стороны правозащитных организаций страны, на которые, впрочем, мало обращали внимание как в Грузии, так и за рубежом, пока столкновения в Южной Осетии не заставили Запад осудить эту акцию, тем самым значительно подпортив демократический имидж Саакашвили. Неограниченный кредит доверия и помощи Грузии впервые был поставлен под сомнение. Главным показателем изменений в любой стране являются проводимые экономические реформы. Как обстоят дела в этой области в Грузии?

3. Экономические реформы

Каждый, кто побывал в «постреволюционной» Грузии, свидетельствует, что в стране полностью устранена низовая коррупция и взяточничество. Население страны почти полностью избавлено от произвола чиновников и бюрократов, которые ранее занимались масштабными поборами. Новая власть решительно повела борьбу с взяточничеством, преступностью и чрезмерной бюрократизацией, нередко применяя излишне жесткие меры. Одним росчерком пера был уволен весь штат сотрудников дорожной полиции – 16 тыс. человек, под сокращение попало 40% госслужащих, было отменено свыше 1000 видов разрешений и лицензий в области предпринимательства. Из 22 видов налогов осталось только 7; с введением единого подоходного налога в размере 12% - доходы от сбора налогов выросли на 220%. Низкие ставки налогообложения поощряли многие фирмы к уходу с черного рынка в прозрачный сектор экономики. Фирмы и предприятия получили доступ к кредитам и инвестициям, а, значит, обрели реальную возможность создавать рабочие места и стимулировать экономический рост. В результате с 2003 года ВВП Грузии вырос втрое, а количество фирм – вчетверо.

Стремительно проведенная приватизация была поразительно прозрачной и продуманной. Темпы экономического роста в 2007 году составили 14%, а объемы иностранных инвестиций в год побили мировой рекорд – 25% ВВП. В рейтинге Всемирного банка, оценивающего льготы и препятствия для бизнеса, Грузия в 2007 году с 112-го места переместилась на 18-е (среди 178 стран), обогнав Южную Корею, Францию и Германию. Это самый стремительный рывок, зафиксированный Всемирным банком. Но есть и оборотная сторона экономического благополучия. Неприятности, которые навлек на себя Саакашвили, вызваны, в том числе, и его неоправданно ускоренной программой реформ. Только по официальным данным, 12,6% трудоспособных жителей Грузии - безработные (получающие пособие 11 лари, около 7 дол. США), а средняя зарплата в стране 20 дол. в месяц. При этом около полумиллиона граждан эмигрировало и работает в России.

Реформы вызвали недовольство определенных групп, оставшихся не у дел, - в основном мужчин среднего и старшего возраста, которые активно участвовали в прошедших ноябрьских акциях протеста. Многие из 70 тыс. демонстрантов приехали из деревень, где рабочих мест все еще не достаточно, а резкое повышение цен на товары первой необходимости свидетельствует об усилении темпов инфляции.

Но есть и более тревожные сигналы. Расцвело лоббирование финансовых интересов в верхнем эшелоне власти, а, значит, разделение политической и экономической власти в стране не состоялось. Определенные социальные слои в столицах процветают, тогда как уровень безработицы и бедность в сельских районах остаются огромными. Экономика в регионе крайне монополизирована: тесный круг людей, имеющих хорошие связи в политических кругах, пожинает большую часть прибылей. И в этом смысле картина определенно напоминает ситуацию в соседних странах Южного Кавказа.

4. Общая оценка с правами человека и свободой прессы
в начале правления Саакашвили и сегодня
со стороны правозащитников и политических деятелей

Большинство сегодняшней оппозиции Грузии составляют люди, активно участвовавших в «революции роз». Никто из них не высказывает сожалений в связи с кончиной режима Шеварднадзе, напротив, всегда подчеркивают жизненную необходимость событий 2003 года. Все беды современной Грузии эти люди усматривают в личных качествах Саакашвили, который в короткий период, по их словам, «выродился из демократа в автократа и даже фашиста».

Теперь Саакашвили нередко сравнивают с Владимиром Путиным, что, видимо, особенно обидно, учитывая личные отношения двух президентов и непростые взаимоотношения между двумя странами.

Оппозиционные политики обвиняют Саакашвили в том, что он управляет страной как автократ, изменяя самолично законы о выборах в свою пользу и заключая в тюрьму своих противников, закрывая и преследуя оппозиционные СМИ.

Общее мнение оппозиции таково, что Саакашвили обманул грузин и Запад, выдавая себя за демократа. Саломе Зурабишвили, например, говорит, что Саакашвили не терпит критики и не желает делиться своей властью. Она обвиняет власть в «чисто большевистском мышлении». Именно ей принадлежит нелестное для Саакашвили сравнение с Путиным, но и здесь она оговаривается: "Если говорить о Путине, то, по крайней мере, все знают, что он за человек, и никто в нем не обманывается". В ноябре представители оппозиции собрались в центре города, требуя отставки президента и проведения досрочных парламентских выборов. Спецподразделения разогнали демонстрантов при помощи водометов и слезоточивого газа, пострадали более 540 человек. Всех, особенно протестующих, поразила жестокость, с которой действовала власть, под руководством которой были подавлены массовые протесты. Так, свидетели утверждают, что в воду для разгона демонстрантов была добавлена краска, которая въедалась в кожу, а слезоточивый газ был похож на тот, который применила в апреле 1989 года советская власть для разгона митинга в поддержку независимости Грузии. Действительным позором для демократа Саакашвили явилось его обращение за помощью к авторитарным властям Азербайджана, которые предоставили средства для разгона демонстрации.

Некоторые наблюдатели полагают, что Саакашвили неуклонно сосредотачивает власть в своих руках, применяя при этом метод поголовного обвинения своих противников в претворении в Грузии планов России. В этом многие склоны усматривать позицию высоких американских покровителей, игнорирующих недостатки президента. Нарастает поддержка точки зрения, что поддержка Западом Шеварднадзе, а затем Саакашвили повлекла за собой лишь "реформу в одной семье" вместо того, чтобы сделать преимущества демократии и рынка доступными для населения в целом.

Признавая отчасти эти упреки, М. Брайза отметил, что в администрации США вполне осознают, что многие жители Грузии чувствуют недовольство. "Мы уже долгое время считали, что президенту этой страны было бы очень важно снова наладить контакты с населением", – сказал он.

Брайза выступил по первому каналу телевидения, представляющего собой рупор государства, выдающего препарированную властью информацию. Между тем, даже его увещания не способствовали открытию оппозиционного частного телеканала "Имеди" ("Надежда"), закрытого по указанию Саакашвили по обвинению «в подстрекательстве к государственному перевороту».

Но что противопоставляет оппозиция президенту? Разве есть единый кандидат, представляющий всю оппозицию? Или гражданам представлена новая программа политического и экономического развития Грузии? Выдвинуты новые геополитические приоритеты страны? Этого мы тоже не видим, и это еще один упрек в адрес грузинской демократии.

5. Оценка деятельности Саакашвили российской властью

В октябре 2006 года Россия ввела против Грузии санкции и эмбарго на поставки продукции из этой страны, а еще раньше между двумя странами был введен визовый режим. Россия односторонне прервала воздушное сообщение с Грузией. Из Абхазии изгнано около полумиллиона этнических грузин, а 4 из 5 абхазцев (как и осетин Южной Осетии) имеют российский паспорт, что является хорошим поводом для Москвы вмешиваться во внутренние дела Грузии.

Выступая по государственному телевидению, Саакашвили сказал, что в России уже даже сформировалось оппозиционное правительство. Грузинские спецслужбы располагают видеокассетами и аудиозаписями конспиративных встреч российских дипломатов с путчистами. Те, кого подозревает Саакашвили, являются его бывшими соратниками по борьбе, впавшими в немилость. В списке разыскиваемых генеральной прокуратурой лиц наряду с Патаркацишвили значатся и бывший госминистр Георгий Хаиндрава, и экс-министр обороны Ираклий Окруашвили, по которому Грузия уже направила в Германию запрос о его экстрадиции.

Саакашвили утверждает, что акции протеста оппозиции несут серьезную угрозу для хрупкой грузинской демократии, что Россия пытается дестабилизировать обстановку в его стране, а телекомпания "Имеди" пропагандировала свержение его правительства. Президент отметил, что вскоре после объявления чрезвычайного положения он призвал к досрочным президентским выборам 5 января 2008 г., предоставляя оппозиции шанс отстоять свои позиции.

6. Оценка деятельности Саакашвили со стороны западных стран и организаций

Запад - наиболее существенная составляющая реакции на грузинские события. Уполномоченный по Грузии в Совете Европы считает, что Грузия "сделала решительный шаг назад в построении полноценной демократии". Многие наблюдатели опасаются, что ноябрьские события помешают вступлению страны в НАТО и продвижению интеграции с ЕС.

Соединенные Штаты и другие союзники Грузии, судя по публикациям, были шокированы поведением власти; срочно прибывший в Тбилиси М. Брайза предпринял отчаянную попытку приостановить дискредитацию усилий США по взращиванию демократии за рубежом.

Обратившись к грузинскому народу, Брайза призвал власти вновь разрешить вещание частных телекомпаний. Брайза призвал стороны к диалогу, настаивал на необходимости отменить чрезвычайное положение и подчеркивал важность свободы прессы, особенно накануне президентских выборов, назначенных на 5 января.

Любопытна следующая характеристика из уст американского юриста Скотта Хортона, специализирующегося по вопросам прав человека, - хорошо знающего Саакашвили: "По-моему, Миша тяготеет к авторитаризму", – заявил он. Хортон был преподавателем Саакашвили, когда тот в середине 1990-х учился в Юридической школе при Колумбийском университете, затем взял его на работу в юридическую фирму в Нью-Йорке и сохранил с ним дружеские отношения. "Сформулирую так: есть поразительное сходство между Мишей и Путиным в том, как они понимают прерогативы и власть президента", – сказал Хортон. Подобно Путину, добавил он, Саакашвили оттеснил парламент на обочину политической жизни и взял за обычай презрительное отношение к оппозиции. При этом Хортон не считает, что Грузия перерождается в диктатуру. Однако в Тбилиси и на Западе союзники Саакашвили спорят, не превратился ли грузинский президент в еще одного жесткого правителя региона.

Американский дипломат М. Брайза заявил, что закрытие Саакашвили оппозиционной телекомпании вызвало в Вашингтоне "волну шока". В этой связи некоторые европейские критики Саакашвили предложили поставить помощь Запада Грузии в более прямую зависимость от процесса демократизации страны.

7. Решение национальных проблем и конфликтов, распределение земли

Существуют устойчивые стандарты демократии, которые доказали свою жизненность в западных странах. Законно избранное путем прозрачных выборов правительство, которое действует в соответствии со своими обязательствами перед избирателями, а потому проводит взвешенную реформу государственно-административного, аграрного и промышленного секторов страны, поддерживает постоянный диалог с меньшинствами, рассматривая их полноправными гражданами страны, и оппозиционными силами, признает свободу СМИ. Такова ли ситуация в современной Грузии?

8. События в Грузии накануне выборов

Итак, Грузия находится в преддверие внеочередных президентских выборов, назначенных на 5 января. Некоторые западные политики подчеркивают, что, если выборы будут честными и свободными, а СМИ восстановят свою свободу, то демократия в Грузии будет реабилитирована. Представляется, что эта оценка не вполне объективна, не исключено, что выборы сами по себе ничего не решат. Досрочные президентские выборы, скорее всего, приведут лишь к новым разрывам в непрочной ткани грузинского демократического эксперимента – полагают иностранные аналитики, отмечающие, что «решение Саакашвили было не эмоциональным ответом на демонстрации, а холодным расчетом. Он знает, что оппозиции будет трудно объединиться и поддержать единого кандидата и провести национальную кампанию за каких-то два месяца – особенно в свете того, что его спецслужбы уничтожили студии главного независимого СМИ – телеканала "Имеди".

А вот мнение местных наблюдателей: «Саакашвили, скорее всего, вновь станет президентом Грузии, но его мандат сильно ослабеет, а возглавлять он будет более расколотое, циничное и нестабильное общество».

Коренная проблема заключается в том, считают они, что сильная президентская система не подходит Грузии. Это продемонстрировал не только нынешний кризис, но и правление предыдущего президента, Эдуарда Шеварднадзе, который замедлил процесс становления политических институтов, и расколовшее общество время правления его предшественника Звиада Гамсахурдии, подтолкнувшее страну к гражданской войне.

Грузия слишком разнотипна, ее партийные структуры слишком слабы, и ей не свойственен какой бы то ни было федерализм в организации и политических наклонностях. Саакашвили лишь усилил эти проблемы, создав еще более сильную исполнительную власть.

В начале своего срока он отказался снижать высокий процентный барьер, который требуется преодолеть партиям для прохождения в парламент, тем самым облегчив для своей партии господство в законодательном органе.

Затем он использовал податливый парламент для проведения конституционных изменений, которые передали часть полномочий парламента президенту и подчинили судебную систему исполнительной власти.

Считается, что действенный путь к стабильности лежит не через досрочные президентские выборы, а скорее через парламентские выборы весной 2008 года. Тогда новый Парламент сможет провести дебаты по системе правления Грузии и, возможно, внесет поправки в Конституцию, с целью пересмотреть или ограничить нынешнюю президентскую систему.

Чтобы сделать выборы справедливыми и обеспечить максимально широкое политическое участие, Саакашвили должен освободить СМИ, снизить барьер для прохождения партий в Парламент и договориться с оппозиционными организациями о составе избирательной комиссии.

Проведя досрочные парламентские выборы, Саакашвили сможет изменить курс, стабилизировать страну и позволить грузинскому демократическому эксперименту перейти на следующий этап.

Таким образом, мы видим, что грузинская демократия, современные итоги ее 4-летнего развития вызывают массу вопросов, от ответов на которые зависит будущее мировой демократии в целом. Поэтому мы должны предъявить грузинским демократам, так сказать, общий «южно-кавказский счет», по которому мы совместно должны искать ответы. Это будут ответы о характере предстоящего нам будущего.

Конец доклада.

ПРЕНИЯ ПО ВЫСТУПЛЕНИЮ ИСТЦА

Вопрос Ибрагима Баяндурлу (соб. корр. газеты «Зеркало»): Почему у выступающего сложилось мнение, что южноосетинские события были негативно восприняты на Западе и стали первым ударом по имиджу Саакашвили?

Истец: Из личного опыта участия в составе делегации представителей гражданского общества Южного Кавказа, приглашенной посетить Брюссель в преддверие определения политики «нового соседства» Европейского содружества. Все представители Европарламента и других европейских структур в беседе с нами выражали крайнюю озабоченность военными действиями, унесшими несколько жизней, говорили о недопустимости подобных планов разрешения конфликтов.

Комментарий Г. Тархан-Моурави (члена комиссии): Сама проблема значительно смягчилась. В советский период национальные меньшинства составляли треть населения Грузии, сегодня – пятую часть. Армения сняла претензии на Джавахетский район Грузии, конечно, остается проблема бедности регионов и проблемы интеграции в единое грузинское общество.

Вопрос Тогрула Джуварлы (члена комиссии): Почему мы на Южном Кавказе не смогли объединить демократические силы, как это произошло в странах Балтии?

Истец: Хотя нам есть чему учиться у демократических сил Балтии, хочу обратить ваше внимание на то, что это объединение было характерно только для периода «борьбы с общим врагом» - советской системой, сразу после установления независимости и сегодня мы наблюдаем значительное ослабление связей между образованными в этом регионе государствами, боле того мы видим их расхождение в стратегии развития и ориентации во внешней политике, в частности во взаимоотношениях к России, хотя все эти страны члены ЕС и НАТО.

Вопрос с места: Какова современная ситуация с правами национальных меньшинств в Грузии?

Комментарий Наны Какабадзе: Одна из проблем заключена в том, что каждые десять лет власть в Грузии сменялась путем революций, неизменно вызывая в последствии недовольство населения. Возвращаясь к последним событиям, отмечу, что главное не процент, зарегистрированный на выборах, а т о, что президент так и не услышал голос народа. Хотя выборы были скандальными, а отсутствие независимых судов не позволило их оспорить, впрочем, как и отстаивать повседневно права человека. Обещания и реальность – две разные вещи, и сегодня ситуацию мы сравниваем не со временами Шеварднадзе, а с советским периодом. В Грузии сегодня 24 тыс. заключенных, были случаи «охоты на людей», прямо на улицах их убивали, оправдываясь тем, что это – «воры в законе» и рецидивисты. Наибольшая пенсия в стране 65 лари, существует официальный государственный рэкет, людей заставляют перечислять деньги на счета различных фондов, например, развития полиции и т. д. Главное, что поняли в Грузии – революция не путь выхода из кризиса, нужны выборы и решимость защитить их результаты.

Тогрул Джуварлы: Мне представляется, что наиболее сильно и демократично власть Грузии выглядела во времена «триумвирата» Саакашвили, Бурджанадзе, Жвания.

Комментарий Гии Тархан-Моурави: Хочу внести уточнения. Я полагаю, что первой ошибкой Саакашвили стало внесение изменений в Конституцию, усиливавших президентскую власть. Второй – события в Аджарии, уж очень велики были риски, на которые пошел новый президент, слава Богу, все закончилось без жертв. Во время упомянутых южноосетинских событий погибло не несколько, а достаточно много людей, в основном грузин. Далее, я бы не рискнул назвать грузинскую приватизацию прозрачной, было много чего сделано из того, что до сих пор дискутируется обществом. Наконец, грузино-российские отношения не так однозначно плохи, как их обычно представляют, во-первых, грузинская политика по большому счету не была антироссийской, что, во-вторых, подтверждается высоким уровнем присутствия в стране российского капитала. И еще, в Грузии нет объединенной оппозиции, а вот Саакашвили, используя выражение одного политика, делает много «полезных гадостей», которые в целом способствуют развитию демократии.

РАХМАН БАДАЛОВ В ЗАЩИТУ ГРУЗИНСКОЙ ДЕМОКРАТИИ

Очень внимательно выслушал речь моего оппонента, который по существу говорит «нет» правлению президента Саакашвили, не считая возможным назвать это правление демократическим.

Начну свой ответ издалека.

В наше время, приблизительно в 60-70-е годы прошлого века широко известен был грузинский психолог Узнадзе и его теория «установки». Так вот, прежде всего, хочу признаться в собственных «установках», которые, естественно, будут влиять на моё выступление.

Первую установку можно назвать «Моя Грузия». Она включает в себя различные имена и различные явления. Я не буду их касаться, скажу только, что в начале списка идёт моя тётя Аня, Анико Жгенти. Приблизительно в 30-х годах прошлого века её умыкнул из Тбилиси, мой дядя, как вы понимаете не «самых честных правил», бабушка повела её в мечеть и она стала нашей тётей. В связи с тётей Аней, увы, как и мой дядя, давно покойной, начались, ещё с детских лет, мои частые наезды в Грузию. Потом пришёл черед других имён и других явлений, но меня всегда не покидало ощущение, что я знаю и чувствую Грузию (возможно, это иллюзия) благодаря большому шумному двору, в котором жила тётя Аня.

«Моя Грузия» существует до сих пор, можно назвать это продолжающейся любовью к Грузии, хотя должен сказать, что любовь эта зрячая, т.е. она не требует представлять Грузию и грузин лучше, чем они есть на самом деле.

Так вот, существует установка «моя Грузия», и она будет присутствовать в моём выступлении.

Теперь о второй установке, которую как мне кажется, разделяют многие, демократически ориентированные, азербайджанцы. Я отношу себя к убеждённым демократам, хотя мои взгляды на демократию, по сравнению с 1990-ми годами, значительно трансформировались. Развенчанными оказались многие иллюзии, но вера в демократию сохранилась, и я отдаю себе отчёт, что это не только прагматика (существенная компонента моего сегодняшнего представления о демократии), но и сохранившаяся, хотя более тихая и печальная, романтика. Заключается эта романтика в том, что порой, выдаю желаемое, за действительное, и невзирая ни на что, продолжаю верить в неизбежные успехи демократии на постсоветском пространстве, в первую очередь в странах Южного Кавказа, включая Армению. Возможно, кто-то будет шокирован моими словами, но я откровенно скажу, что успехи демократии в странах Южного Кавказа, для меня важнее иных внутринациональных приоритетов. Не вижу в этом особого парадокса, и, разумеется, не считаю это предательством. Русский историк и публицист прошлого века, Пётр Струве как-то сказал: «я националист, поэтому я западник». Мне хотелось бы повторить эти слова, добавив к ним, слово «демократ»: «я националист, поэтому я западник и демократ». Именно поэтому, никакие успехи в экономике, в культуре, в спорте, не могут для меня быть оправданием попрания демократических свобод. Убеждён, рано или поздно, отступление от демократии, приведёт к серьёзным проблемам и в экономике, и в культуре, и даже в спорте. Вот по этим причинам у меня, не скрою, есть установка на успех правления президента Саакашвили (мне не нравится, когда употребляют выражение «режим Саакашвили»), и, шире, успех того, что получило название «революции роз». Скажу больше, я просто не способен окончательно разочароваться в оранжевых и прочих «цветных» революциях, поскольку это означало бы, разочароваться в человеческом разуме. А во мне нет подобного мизантропического запала.

Это и есть моя вторая установка, от которой я не собираюсь открещиваться. Будучи азербайджанцем, я страстно желаю успеха тому, что происходит в Грузии, поскольку, на мой взгляд, успех грузинской демократии, приближает успех демократии в Азербайджане. Теперь я хотел бы резко поменять тональность своего выступления и, прежде всего, отойти от пафоса «установок», о которых я говорил выше. Тем более признавался ведь в «зрячей любви».

Несколько лет тому назад, мне пришлось участвовать в камерной беседе с послом одной из европейских стран в Грузии, а тогда, одновременно, послом в Азербайджане и в Армении. Посол говорил на прекрасном русском языке, что позволяло предположить, если не в первом, так во втором поколении, выходца из России или одной из славянских стран. Говорил он совершенно откровенно, избегая дипломатических экивоков, поскольку в самое ближайшее время, должен был покинуть Грузию, чему он был очень рад. Он не только не разделял традиционных восторгов по поводу Грузии, он попросту не скрывал своего раздражения по поводу того, что Грузия и грузины, уже сегодня собираются примерить на себе европейские костюмы. Он говорил, в основном, о Грузии, но касался и Азербайджана, и его вывод о том, что мы «страшно далеки» от Европы, относился ко всем трём странам Южного Кавказа.

Почему я сегодня вспомнил этот разговор? Конечно, можно отмахнуться от мнения посла, ещё неизвестно, какой он сам «европеец», если покопаться, можно обнаружить множество «славянских» предрассудков (если посол, по происхождению, славянин). Но, думаю, лучше задуматься над его словами, увидеть в них свои резоны, и особо не заблуждаться по поводу нашей «европейскости».

Прежде всего, мы должны отдавать себе отчёт об импорте демократии в наши страны. Не следует этого стыдиться. Импорт демократии произошёл, скажем, в послевоенной Германии, но страна нашла в себе внутренние ресурсы, чтобы стать подлинно демократической страной. В наших же странах вызовы изнутри или вовсе не существуют, или они очень слабы. Демократия по-прежнему существует в наших странах как продукт экспорта и нужны огромные усилия, чтобы обнаружить и мобилизовать внутренние ресурсы.

На мой взгляд, Грузия сегодня ближе к Европе, чем мы, в Азербайджане, но насколько? Возможно, мои грузинские коллеги не согласятся с моим мнением, но, думаю, различия наши, пока, не столь принципиальны. А «ближе» выражается только в нюансах или в самом векторе развития, особенно в период правления президента Саакашвили.

Что же нас сближает и что разделяет?

Проницательные российские социологи в своих исследованиях последних лет, с удивлением обнаружили, что изменения, которые они ожидали у молодого российского поколения, не оправдались. Только казалось, что «советский человек» это уходящий тип, выяснилось, что этот «тип», как не парадоксально, способен репродуцироваться даже в поколении, практически не жившем в СССР. Думаю, что нечто подобное можно сказать и о наших странах, и о наших людях. И у нас, «советский человек» как уходящий тип, обнаружил свою поразительную живучесть и осколки подобного сознания репродуцируются вновь и вновь.

Во-первых, это проявляется в нежелании дистанцироваться от власти, в постоянном ожидании социальных подачек от власти, в распространённом у нас типе «подданного», а не «гражданина». По этим причинам, сегодня любой руководитель высокого ранга не гарантирован, что население в нём мгновенно разочаруется, а разочарование это выразится или в постоянных жалобах и хныкании, или, если хватит решимости, в протестных митингах. Разве среди протестующих на проспекте Руставели в декабре 2007 года было мало людей, не желающих жить по-новому (во многих случаях, возможно, не отдающих себе в этом отчёта). Или недовольных тем, что им недодали от общего «социального пирога». Или, даже, лишили тех или иных привычных «привилегий» (например, «привилегии» обвешивать покупателя, что выразилось в крайней степени недовольства по поводу применения электронных часов). Другой вопрос, что власть должна знать об этих «недовольных» и обязана позволять им выражать свой протест.

Во-вторых, если у российских граждан парадоксальным образом реанимируется имперское сознание («мы были великой державой, у нас были развиты наука и промышленность» и т.п.), то в наших странах, своеобразная оборотная сторона подобного имперского сознания – неоколониальное сознание. Мы в Азербайджане сильно преувеличиваем своё геополитическое положение расположение, нам представляется, что высокие цены на нефть, транснациональные трубопроводы, якобы, немедленно превратили нас в серьёзных политических игроков. В Грузии, пожалуй, многим представляется, что страна уже стала форпостом демократии и европеизма на Южном Кавказе и нас с ними, уже сегодня разделяет «европейская» дистанция (возможно, сказываются и «ментальные причины»: завышенная самооценка, романтическая бунтарская поза (Дата Туташхиа) и пр., не буду более касаться этих вопросов далее, сохраняя, как сегодня принято говорить, политкорректность).

Слова посла и комментарий к ним, я привёл, чтобы ввести необходимые ограничения в мой тезис о демократии в Грузии. Наше советское прошлое делает нас, похожими друг на друга. Различие же будет заключаться в том, насколько мы способны проделать моральную работу со своим собственным прошлым. Есть такое выражение: «демократия начинается там, где она начинается». Выражение это тем более актуально, что политологи с огорчением отмечают, что во многих странах, т.н. «транзитной демократии», транзита больше нет, а есть просто зона «серого цвета», наподобие чёрной дыры. Если Грузия начала вырываться из этой «зоны серого цвета», то у меня есть все основания говорить «да» демократии в современной Грузии, отдавая себе отчёт, что это «да» относиться не к институциональным основам демократической системы, а просто к вектору, к самым первым шагам, к тому, что уже «началось».

Теперь позвольте вступить в дискуссию с моим оппонентам по конкретным вопросам. Остановлюсь на следующих вопросах: «революция роз»: ожидания и реальность; предвыборная кампания и выборы президента; персоны (не устаю повторять, подлинная демократия осуществлена там, где процедуры оказываются важнее персон, но в наших странах, в переходной период, именно персоны и отношение к ним населения, становятся главным фактором демократических процессов). Намеренно опускаю вопросы экономики, во-первых, в силу слабой компетенции в этих специфических вопросах (только замечу, что по мнению азербайджанского экономического эксперта Сабита Багирова, в экономике Грузии в последние годы произошли позитивные перемены). А во-вторых, поскольку в политологии до сих пор не решён вопрос, что чему должно предшествовать экономика – политике, или политика - экономике (возможно, как в известном споре о курице и яйце, неправомерно само альтернативное их противопоставление).

Итак, «революция роз».

Сначала о том, в чём, я согласен, с уважаемым оппонентом. Да были большие ожидания по поводу «революции роз» и на Западе, прежде всего США, и внутри Грузии, и они не во всём оправдались. Да часто, кажется, что с теми, кто учился на Западе, кто свободно изъясняется на английском, кто освоил внешние атрибуты «западной» жизни, немедленно начнётся новый «альянс», но мы видим, что подобные «западники», нередко, остаются таковыми только с точки зрения внешнего лоска. Да, казалось, что посткоммунистическая эйфория (это касается не только Грузии, и не только постсоветских стран) органично приведёт к институализированному демократическому развитию, но это в Грузии (и в большинстве других постсоветских стран), пока не произошло и вряд ли произойдёт очень быстро. В подобных случаях, действительно, чем больше иллюзий, тем больше разочарований.

Я могу допустить, что в «революции роз» важную роль сыграли внешние факторы, вызовы извне. Никакая постсоветская страна, самостоятельно, не смогла бы освободиться от коммунистического режима, вызовы извне существовали и существуют, и было бы наивно их недооценивать. Вопрос в другом. Можно ли к ним сводить то, что произошло в Грузии в 2003-м году? Можно ли по застарелой «советской» привычке всё происходящее в мире сводить к проискам высокоорганизованных и хорошо законспирированных систем (КГБ, ЦРУ, масоны и пр.)? Можно ли считать, что только от этих «высокоорганизованных и хорошо законспирированных систем» зависит, где и когда необходимо импортировать ту или иную «цветную революция»? Можно ли к ним свести грузинскую «революция роз»?

Думаю, что здесь тот случай, которые социологи обозначают, что «больше нет, чем да».

Во-первых, склонен думать, что в любых выступлениях протеста, не говоря уже о явлениях, к которым можно отнести слово «революция», всегда много спонтанного. А внешние причины просто более заметны, более видимы.

Во-вторых, считаю, что, несмотря на то, что азербайджанские митинги протеста в конце 1980-х – начале 1990-х годов, были беспрецедентными для всего постсоветского пространства, «революция роз», оказалась наиболее зрелой попыткой осуществить в стране демократические преобразования, по крайней мере, если иметь в виду страны Южного Кавказа.

В-третьих, «революция роз», глубоко всколыхнула грузинское общество, оно неизбежно породило многие хаотические явления и много недовольных. Но оценивать его следует не с точки зрения этого хаоса (неизбежного), а точки зрения того, как внутри этого хаоса рождаются ростки будущих демократических институтов.

Вновь вспомним, первые шаги правления президента Саакашвили. Уважаемый оппонент приводит их: решение проблемы Аджарии, реальная борьба с коррупцией в полиции, восстановление дорог, порядок в подаче электроэнергии и т.д. Да, сегодня с дистанции времени, ясно, что в дальнейшем эта «поступь» затормозилась (а могло быть иначе?). Выполнить то, что президент Саакашвили обещал на волне всеобщего энтузиазма – за 100 дней расправиться с авторитарным наследием в Грузии – не удалось. Сегодня общеизвестно и другое. Нередко действия президента Саакашвили были популистскими и не правовыми (вымогание денег, незаконные аресты, правовая «завеса», маскирующая психологический прессинг, как в случае с Окруашвили, и т.п.). Но как действовать в стране, где не сложилась правовая система, где нет независимого суда, где сами суды, не привыкли к правовым процедурам? Есть ли у нас основания оставаться высоколобыми ригористами, игнорируя социальную реальность? Вряд ли. Конечно, следует отдавать себе отчёт, что привычка к подобным «революционным» поступкам, может принести больше вреда, чем пользы. И вновь, я настаиваю на том, что не следует вырывать отдельные звенья из контекста, что оценивать следует вектор развития (от хаоса к космосу), ведь даже авторитаризм может развиваться как в сторону подлинно демократии, так и выродиться в тоталитаризм. Другой существенный момент, насколько события получают резонанс в обществе, насколько они оказываются публичными, насколько происшедшее подвергаются рефлексии. Демократия в силу своей подвижности, обязательно, должна иметь публичное пространство мысли – в противном случае она сначала скатывается к окончательному разрыву между поступками власти и волей «демоса» (части народа, которая выступает под лозунгом «мы, граждане»). А потом наступает длительный период стагнации.

Далее, на мой взгляд, «революция роз» привела к устойчивой, продолжающейся активности населения (если хотите, активности «демоса»). События ноября 2007 года только подтвердили это. Многотысячный, многодневный митинг в самом центре Тбилиси (в данном случае не имеет значение, какие импульсы и какие намерения заставили людей придти на митинг), репортажи с которого свободно транслируются во все страны мира – подтверждение того, что «революция роз» затронула большие массы людей. Нарывы, не были загнаны внутрь, а прорвались наружу. И будут прорываться в дальнейшем, если власть будет придерживаться демократических принципов…

Как относиться к тому, что бывшие союзники Саакашвили, члены его команды (Ивлиан и Георгий Хаиндрава, Саломе Зурабишвили и др.) стали его оппонентами, превратились в непримиримых оппозиционеров? Не думаю, что это весомый аргумент против президента Саакашвили. Подобных фактов, когда вчерашние союзники становились не просто оппозиционерами, а личными врагами, не счесть в истории революций в различных странах. Достаточно вспомнить Великую Французскую революция, но никто, по этой причине, не отрицает её историческое значения. Не будем торопиться делать окончательные выводы. Предстоящие парламентские выборы покажут, насколько власть способна придерживаться демократических принципов, и насколько оппозиция, способна предлагать серьёзные программы по демократическому преобразованию страны. Об этом стоит напомнить, потому что как отмечают наблюдатели, на последних выборах, президент Саакашвили в своих предвыборных выступлениях говорил о том, что он собирается сделать, если его выберут президентом (другой вопрос, что из своих обещаний, ему удастся выполнить). Все остальные кандидаты строили свою кампанию на видеоклипах, составленных из кадров 7 ноября, а на вопрос, каким вы видите будущее Грузии, как правило, отвечали «Грузия без Миши».

Резюмируя все это, хочу сказать, что «революция роз», как и любая революция, оказалась не простой, не всегда сводимой к «чёрно-белым» оценкам, и вряд ли её можно оценить по шкале «сбылось – не сбылось». Скажу больше, и сегодня думаю, что на Южном Кавказе, не было события, которое в полной мере заслуживало бы термина «революция», во всём спектре его разнообразных смысловых обертонов.

Следующий вопрос: предвыборная кампания и выборы президента. Прошли ли они в Грузии демократически или нет?

Начну вот с какого факта. В ноября 2007 года, Георгий Хаиндрава был в Баку, на кинофестивале «Восток-Запад». На вопрос одного из азербайджанских журналистов «как пройдут выборы в Грузии?» (речь тогда шла о парламентских выборах), «возможно, чтобы власти фальсифицировали результаты выборов?». Георгий Хаиндрава ответил категорически: «а кто им позволит». Для меня этот ответ весьма многоречив, хотя, разумеется, оценка выборов в Грузии не может к нему сводиться.

«Демократия не означает решения проблем, она означает лишь возможность смещения правителей» - сказал С. Хатингтон. Пока подобная «демократия» является для многих постсоветских стран, недостижимой. Никто не знает, как и когда, закончится правление президента Саакашвили, действительно ли он, даже при большом желании, не сможет справиться с демократической системой, которую создаёт. Оставим эти вопросы будущему Грузии, а попробуем отнестись к предвыборной кампании и к самим выборам более реалистически.

У меня нет другого способа, оценивать митинг оппозиции в ноябре 2007 года и её разгон, как только сравнивая с собственной страной. Можно ли представить себе в сегодняшнем Азербайджане, многотысячные, многодневные демонстрации, на центральной магистрали города (?!), участники которых, заявляют, что демонстрации будут бессрочными, до полного выполнения их требований. К сожалению, ничего подобного у нас быть не может. Азербайджанское общество постепенно приучили к тому, что любые формы публичного протеста запрещены (формальные оговорки всегда находятся), расценивается это как свидетельство мощи государства, и мы постепенно смирились с этим. Так что, сам факт, что подобный митинг оказался возможным во время правления президента Саакашвили, говорит о многом.

Не скрою, меня, как и многих демократически ориентированных людей в мире, покоробило то, как жестоко была разогнана эта демонстрация, с помощью водомётов и слезоточивого газа и даже оправдания, что подобные методы применяют и в европейских странах, меня, лично, не устраивают. Что касается «свидетельств» того, что в воду для разгона демонстрантов была добавлена краска, которая въедалась в кожу, а слезоточивый газ был похож на тот, который применила в апреле 1989 года советская власть, для разгона митинга в поддержку независимости Грузии, то в данном случае, мы должны учитывать, что это может быть домыслом, что «свидетели» были заинтересованы представить события в более зловещем виде. Несомненно одно, все эти факты или домыслы должны и дальше быть предметом обсуждений и только в этом случае грузинская демократия сможет самоочищаться. Публичность, одно из основных условий, выживания демократии.

Не знаю, может быть прав экс-президент Шеварднадзе, стоило президенту Саакашвили, выйти с митингующим, и вопрос был бы решён. Не думаю, однако, что всё так просто. Возможно, оппозиция расценило бы это как слабость президента, сами требования ужесточились бы настолько, что власть их была бы не в состоянии принять, а конфронтация только усилилась. Другой вопрос, что у президента есть различные способы обращения к нации и он их обязан использовать в экстремальных условиях.

Но есть еще более трудный для меня вопрос, который стал буквально стал шоком для всех демократически ориентированных азербайджанцев. Об этом напоминает уважаемый оппонент, и я обязан его процитировать: «действительным позором для демократа Саакашвили явилось то, что он обратился за помощью к авторитарным властям Азербайджана, которые предоставили средства для разгона демонстрации». Очень надеюсь, что возможно, это было сказано и сделано в иной форме, а затем неверно интерпретировано. В конце концов, насколько мне известно, в Азербайджане для разгона демонстраций использовали не водомёты и слезоточивый газ, а специально приготовленные железные прутья. Во всех случаях это вопрос, который требует специального журналистского (а может быть, и не только журналистского) расследования. И если наши слушания, станут известны в Грузии, мне хотелось бы, чтобы нашёлся такой журналист, который взялся бы за эту щекотливую тему.

Если говорить об избирательной кампании, то было бы наивным считать, что грузинская власть не использовала в проведении избирательной кампании свой административный ресурс. Вопрос в другом, повлияло ли это на окончательные результаты выборов? В ответе на подобный вопрос, насколько я знаю, почти все наблюдатели единодушны, все они подчёркивают, высокий уровень прошедших выборов.

Я позволю себе процитировать мнение О. Панфилова, эксперта ОБСЕ, директора Центра экстремальной журналистики, которое он высказал в своём интервью радио «Эхо Москва» (не забудем, что речь идёт об эксперте из России). К тому же, у меня нет оснований не доверять этой радиостанции, которая в условиях современной России, остаётся одним из немногих островков свободных СМИ. Итак, по мнению эксперта: «… это одни из лучших выборов. Лучшие, это значит, что и подготовлены, хотя в короткое время, и проведены. И работа СМИ, тут я должен сказать, что Грузия, единственная страна в СНГ на постсоветском пространстве, где законом запрещено учреждать государственные СМИ. Это значит, что не существует государственного телевидения, не существует государственных газет. И поэтому в разной степени люди могут пользоваться возможностями эфира. И не было зафиксировано ни одного нарушения, когда бы нарушалась та часть закона, которая представляет кандидатам бесплатный эфир». Конечно, существует вопрос о телеканале «Имеди», вокруг которого и строятся обвинения в адрес президента Саакашвили. Как говорит мой уважаемый оппонент, правда от имени оппозиционных политиков, что президент Саакашвили «изменяет закон о выборах в свою пользу и заключает в тюрьму своих противников, закрывая и преследуя оппозиционные СМИ». Имеется в виду, как раз, телекомпания «Имеди». Что же произошло на самом деле?

Конечно, закрытие «Имеди», можно признать слабостью президента Саакашвили, отсутствием выдержки и пр. Особая корректность требовалась по той причине, что телекомпания принадлежит (принадлежала?) олигарху Бадри Патаркацишвили, кандидату в президенты Грузии. Во всех случаях, любые термины типа «слабая демократия», «частичная демократия», «управляемая демократия» не могут считаться приемлемыми и должны порицаться как внутри страны, так и за её пределами. Но существуют политические реалии, с которыми приходится считаться, поскольку не думаю, что с тем, что сформировалось за годы советской власти и с тем, что происходило в последние годы правления экс-президента Шеварднадзе, можно было бороться в «белых перчатках».

Вновь позволю себе, обратиться к мнению, г-на Панфилова, который достаточно компетентно и взвешенно говорит об этой ситуации. Так вот, с точки зрения эксперта, в последние месяцы перед ноябрём 2007 года, телекомпания «с точки зрения журналистики очень неэтично себя вела. То есть была информационная война против Саакашвили, против власти, против правительства Саакашвили».

Можно не согласиться с мнением г-на Панфилова и признать что во всех случаях не следует закрывать оппозиционную телекомпанию. Согласен, но не менее важно, что произошло далее. И вновь, сравнение с Азербайджаном, оставляет чувство горечи.

Во-первых, начну с того, что омбудсмен Грузии Созар Субари призывает секретаря совета юстиции наказать в дисциплинарном порядке судью Георгия Шавлиашвили, отдавшего приказ по аресту имущества «Имеди». Омбудсмен считает, что решение судьи незаконно и безосновательно. Правильно, для омбудсмена не должны существовать те или иные политические реалии, оправдывающие отклонения от закона.

Во-вторых, не знаю, как это произошло (возможно, грузинские коллеги внесут ясность), но посредником между грузинскими властями и телекомпанией оказывается в прошлом известный польский диссидент, а в настоящем, не менее известный польский писатель и публицист, медиа-омбудсмен Польши Адам Михник. Должен сказать, что мне пришлось прочесть несколько статей Адама Михника и мне они представляются очень глубокими. О репутации его и говорить нечего. Вновь процитирую г-на Панфилова, теперь в связи с посредничеством польского медиа-омбудсмена: «Михник собрал группу, в которой были очень известные журналисты и политологи, и они всё это время, когда была возобновлена работа «Имеди», проводили собственный мониторинг, изучали, каждую неделю докладывали по общественному телевидению Грузии о том, что они увидели. Одна из частей их исследования касалась языка вражды. Языка ненависти. То есть именно того языка, которым, к сожалению, «Имеди» отличалась все последнее время». Позже выяснилось, что в самой «Имеди» «чёрным пиаром» занимались некие «ребята с Украины», их информация и подхватывалась большинство Российских СМИ и можно только догадываться какие деньги способны сегодня делать на постсоветском пространстве подобные «специалисты» по «чёрному пиару»…

Ситуация с посредничеством А. Михника придаёт истории с закрытием и открытием «Имеди», совершенно иной смысл. Почти из хаоса возникает видение европейского вектора. И, честно признаюсь, хотел бы дожить до таких дней, когда скажем посредником в конфликте (употребим такое слово) между газетой, подобной «Реальному Азербайджану», и властями, в Азербайджане окажется такой человек как Адам Михник. И именно такой человек мог бы упрекнуть некоторых наших, азербайджанских оппозиционных журналистов о языка «вражды и ненависти» и о необходимости искоренения подобного языка. Не знаю, что мог бы сказать А. Михник нашим правительственным газетам, с их «советской» по духу дифирамбической риторикой, и имитационной безликостью. Вновь прошу всех задуматься над тем, как развивались события и каков оказался вектор в ситуации с закрытием и открытием телекомпании «Имеди», которая, как считается, ухудшила демократический имидж Грузии и, прежде всего, президента Саакашвили (замечу в скобках, что А. Михник на одной из пресс конференций сказал: «Как мы знаем, рядом есть страна, где выборов ещё нет, но уже заранее знают, кто будет президентом и премьер-министром». Какую страну он имел в виду?).

Об «Имеди» достаточно, перейдём непосредственно к результатам президентских выборов. Не мне судить, «накинули» или не «накинули» президенту Саакашвили те несколько процентов, которые позволили избежать второго тура. Пусть этим занимаются независимые эксперты, которых, кстати, могла бы пригласить и оппозиция. Думаю, такое расследование было бы очень полезным не только для Грузии, но и для остальных стран Южного Кавказа. Но я склонен считать, что выборы в Грузии прошли на уровне европейских стандартов.

Во всех случаях президент Саакашвили набрал процент голосов, который говорит о падении его рейтинга, но, на мой взгляд, выбирали ведь президента на конкретный президентский срок, а не вождя и не лидера народа на все времена.

Наконец, персоны. Вновь повторю, что психологические характеристики президентов не могут довлеть над демократическими процедурами. Напротив, там, где это происходит, где президент подминает под себя законы и это выдаётся за высокое мастерство государственного лавирования, следует говорить о полном отсутствии демократии. Отсюда можно сделать такой вывод, что сильная система демократии позволяет стать президентом даже человеку с сильными автократическими наклонностями, «слабая» же система демократия должна избегать подобных личностей, которые способны подмять общество под себя.

Начну, как не покажется странным, с фигуры экс-президента Шеварднадзе.

Я не знаю политического деятеля на постсоветском пространстве, которого можно было бы назвать трагическим героем (для меня высшая похвала человеку, судьбу которого составляет деяние) в той мере, в какой это можно сказать об экс-президенте Шеварднадзе.. «Хитрый лис» на закате своей политической карьеры потерпел поражение, ничего более глубинно человеческого сказать о политическом деятеле, сказать невозможно.

Может быть, кто-то из присутствующих читал в журнале «Новое время» диалог между Юрием Кобаладзе и Софико Шеварднадзе, внучкой экс-президента Шеварднадзе. Так вот в этом интервью, Юрий Кобаладзе называет экс-президента Шеварднадзе фигурой трагической как «человека, который искренне пытался что-то сделать». Я, как вы видите, акцентирую внимание на другом факторе, но, несомненно, экс-президент Грузии стал вровень с историей своей страны, когда потерпел поражение.

Должен сказать, что этот диалог достаточно интересен, Софико Шеварднадзе проявляет себя в нём глубоким человеком. Она заканчивает тем, что «действительно гордится своим дедом», тем не менее, она считает, что «дед внутренне принял решение, что пора уходить. Но я поняла, что он не до конца оценивал сложность ситуации». Всё тот же мотив действий трагического героя трудных исторических обстоятельствах.

Возвращаясь к экс-президенту Шеварднадзе, что скажу, что именно по этим причинам, он ушёл, не столько подчинившись силе, сколько потому что собирался уйти. Как никто другой, он понимал, что страна движется не в том направлении, что коррупция разъедает все сферы государства. Скорее всего, он думал о преемнике, возможно, им должен был стать, как считают Важа Лордкипанидзе, тогдашний посол в России или Зураб Жвания, о котором, по словам Софико Шеварднадзе, «он (экс-президент Шеварднадзе) говорил, что это талантливейший человек, очень умный и масштабный политик, то чего не хватает в Грузии».

Теперь, наконец, о президенте Саакашвили.

Не стоит особо комментировать слова, что президент Саакашвили за короткий период «выродился из демократа в автократа и даже фашиста» (мнение это приводит уважаемый оппонент). Между «автократом» и «фашистом» такая огромная мировоззренческая дистанция, что не спасает даже слово «даже». Мягко говоря, говорить о президенте такими эпитетами, по крайней мере, некорректно, это всё из того же языка «вражды и ненависти». По этой же причине, как азербайджанцу, мне хочется принести публичные извинения президенту Саакашвила, за тот некорректный эпитет, которым он был награждён в статье в газете «Зеркало», подписанной неизвестной мне аналитической группой «Восток-Запад».

Более любопытно сравнение с Российским президентом Путиным, которое мне кажется высосанным из пальца и, в сущности, преследует всё те же цели «вражды и ненависти». Более напрашивающимся мне кажется сравнение президента Саакашвили с президентом Ельциным, которое подсказала мне одна умная чеченка. По крайней мере, это сравнение позволяет думать, а не разжигать низменные страсти. И даже несколько фамильярное «Борис» и «Миша» в данном контексте не раздражают, а создают некий образ хотя и взрослого человека, но всё ещё способного совершить по-детски необдуманные поступки.

Общеизвестно, что все аналогии хромают, но, тем не менее, если экс-президента Шеварднадзе можно сравнить с Михаилом Горбачёвым, то президента Саакашвили, с президентом Ельциным. Что я имею в виду. Президент Саакашвили, на мой взгляд, азартен, горяч, экспансивен, иногда, несомненно, не в меру смел, по крайней мере он не боится принимать неожиданные и нестандартные решения. Трудно сказать, это его стиль или заготовка имеджмейкеров, но это, как бы игра на грани фола. Отсюда, это «безумие и авантюризм», которые так бросаются в глаза.

Мне хотелось бы вновь предоставить слово Софико Шеварднадзе, которая, кажется, тоже употребляет, знакомое нам слово «фашист», но контекст, оказывается совершенно другим: «Я не люблю Мишу за то, что он сделал, но, может быть, дед просто не был так уж молод и уже был не настолько храбр, чтобы сделать то же самое, но более продуманно и осторожно...У меня очень серьёзные претензии по поводу нарушений прав человека. Да, при Шеварднадзе это тоже было, но не в такой жёсткой форме. При Шеварднадзе тоже была коррупция, но было и какое-то мужское самоуважение, никого не ловили на глазах детей и жён, не вламывались в час ночи по доносу соседа. Существовали неписаные законы, которые не нарушались. Конечно, нужна была чистка, и кого-то надо было убирать. Но не всех и не так. Есть очень жёсткие формы управления, которые мне не нравятся, которые на грани фашизма, я считаю. Но если быть объективной, надо признать, что Саакашвили постепенно становится настоящим президентом. Он обязательно оставит в Грузии хороший след. Раньше я думала, что он сумасшедший, когда видела, как он кричал на митингах. Поговорив с ним, я поняла, что он абсолютно не сумасшедший, это такая роль, он играет, он темпераментный, но он очень умён и образован». И вновь трудно избавиться от напрашивающихся сравнений, но я оставлю их за кадром.

Надо научиться относиться к президенту Саакашвили, хотя бы так, как относиться Софико Шеварднадзе, хотя у неё были все основания отслеживать только негативные поступки. Хотя при этом, спокойное отношение к президенту Саакашвили, не исключает того, чтобы внимательно отслеживать и предъявлять серьёзные претензии, там, где нарушаются законы и попирается достоинство людей.

И постоянно думать о том, что необходимо создавать такую систему, которая легко гасит причуды странных людей, которые по тем или иным причинам оказались на вершине власти. Политик не актёр и ему не следует прощать излишнего кокетства и импульсивных поступков.

На этом можно было закончить, оставив многие вопросы открытыми, поскольку сама суть демократического мировоззрения (которое опирается на философию Просвещения) в постоянном вопрошании. Мне же остаётся надеяться, что моя «любовь к Грузии» и романтическая вера в демократию не перевесили, и я смог сохранить трезвое и «зрячее» отношение к президенту Саакашвили и к тому, что происходило в Грузии в период его президентства.

Добавлю, к моему выступлению только два факта, которые непосредственно не вытекают из аргументов уважаемого оппонента, но имеют важное отношение к проблемам демократии в Грузии.

По словам моей дочери, которая регулярно бывает в Грузии и у которой, условно говоря, свои «источники информации», в Грузии сегодня существует очередь на прохождение военной службы. Как и во многих других случаях, следует проверить эту информацию, а потом попробовать ее интерпретировать. Но даже если это легенда, то очень любопытно, какие легенды сочиняются в современной Грузии.

Второй факт связан с грузинским вином. Национальная гордость Грузии, один из главных её брендов и, одновременно, её боль, когда грузинское вино превращается в суррогат (трудно забыть «Листопад» Отара Иоселиани, который, во многом, строится вокруг грузинского мифа о вине). В данном вопросе, у меня два источника информации, которые, как бы, дополняют друг друга. Давнишний друг моего зятя, бывший актёр, в постсоветские годы стал профессионально заниматься производством вина. И статья в «Независимой газете от 11 октября 2007 года, под симптоматичным названием «Кахетинское политизированное» с подзаголовком «Российское эмбарго вывело грузинских виноделов из спячки».

Нет особого секрета в том, что Россия, запретив ввоз в страну Грузинского вина, действовала не в защиту собственного потребителя, а приняла политическое решение, решив проучить строптивого соседа. Конечно, было бы преувеличением считать, что всё грузинское вино, поставляемое в Россию было высокого качества, но думаю, что и отравиться от него (в отличии от суррогатной водки, которую продолжают продавать на Российских просторах) было невозможно (если, уж, слишком не перепить). Что же в результате? Начну с Тенгиза, друга моего зятя.

Сначала, после решения Российских властей, ему было очень трудно. Он был на грани банкротства, его положение было отчаянным. Постепенно он стал искать новые рынки сбыта и, что очень существенно, постарался улучшить качество вина, хотя следует сказать, что он никогда не выпускал «ширпотребное» вино. Сейчас он постепенно становится на ноги, прежнего масштаба продажи вино нет, возможно и не будет, но на вопрос, «а что если российский рынок вновь будет открыт?», Тенгиз отвечает твёрдо «не вернусь». И это не вопрос принципа (по крайней мере, не только принципа), но и ответ прагматичного бизнесмена.

А теперь процитирую «Независимую газету»: «Есть в Грузии ведомство, которое знает о грузинском вине всё. Раньше оно называлось «Самтрестом», теперь это Департамент вина и лозы. И там признают, фальсификат до недавнего времени не был редкостью и на внутреннем рынке… «С фальсификацией вин у себя в стране мы покончим, - уверен глава винного департамента Василий Манагадзе. – Взять хотя бы то, что в Грузии сейчас установлена уголовная ответственность за подобные вольности… Контроль за качеством вина, особенно экспортного, будет ужесточаться и дальше, хотя мы считаем, что у России, куда шло до 85% всего нашего винного экспорта, не было объективных оснований вводить запрет…Конечно, мы не Франция, не Испания, не Аргентина и не Австралия с их колоссальным винным экспортом и сравнительно низкими ценами. У нас другие козыри: наши сорта винограда, а значит, и вина уникальны».

Нужны ли говорить, что демократия в Древней Греции начиналась с расширения торговли, что сегодня либеральная демократия не может существовать без рыночной экономики и т.п. И нужно ли особо оговаривать, что грузинское вино становится подлинным продуктом рыночной экономики, благодаря процессам, происходящим в стране, во времена правления президента Саакашвили. Конечно, не нужно для этого ухудшать отношения с соседним государством, не следует продавать «суррогат» вместо вина, и, добавлю, не следует главе винного департамента, подчёркивать, «особенно экспортного» (рецидив советского прошлого). Всё это издержки, возможно, неизбежные, но вектор движения задан правильный. Грузинское вино, его качество, способы производства, рыночные механизмы его продажи, и многое другое, на мой взгляд, могут стать почти символом, происходящего в Грузии.

На Грузинском вине, можно и закончить.

Конец доклада.

ПРЕНИЯ ПО ВЫСТУПЛЕНИЮ OТВЕТЧИКА

Вопрос с места: Вы говорите о «цветных революциях» и о «цветной революции» в Грузии. Но в сущности, никакой «революции» в Грузии не произошло. Революция, прежде всего, означает социальную революцию, а в Грузии произошёл банальный государственный переворот. Согласны ли вы с таким мнением?

Ответчик: Нет, не могу согласиться и вот по каким причинам.

Начну с общеметодологических проблем, поскольку в самом вопросе вы касались проблемы «революции». Конечно, можно выделить ряд параметров, наличие которых позволяет говорить о «социальной революции», и на основании этих параметров судить, можно ли назвать то или иное социальное явление – «революцией». Так, привычно мы и действуем, в границах марксистской методологии, которая раз и навсегда выяснила, что такое «социальная революция» и в каких случаях она может произойти. Но в современных методологиях сами понятия стали подвижными, они не сводятся к формальному набору признаков, они не столько описывают, сколько направляют процесс. Как это не звучит парадоксально, «революция» в Грузии состоится (или не состоится) если общество будет считать, что в Грузии произошла «революция», именно тогда в обществе произойдёт «революционная» перегруппировка социальных сил. И революция действительно свершится. Это то, что касается методологических вопросов, которые не позволяют нам отвечать на поставленный вопрос категорическим «да» или «нет».

Теперь более конкретно. Думаю и я, и многие другие, когда говорят о «цветной революции» («оранжевая революция», «революция роз» и пр.) употребляют всего-навсего метафору, а не строгое научное понятие (научная революция, революция в умах, революционный подход). В данном случае мы имеем в виду, не переворот и даже не смену властвующих политических элит, а некий скачок, политический и социальный, в процессах трансформации. Убежден, грузинское общество, после «революции роз», более решительно двинулось по пути демократии, оно сбросило с себя многие «оковы», которые мешали ее нормальному демократическому развитию. Хотя, готов признаться, что до институализированной демократии в Грузии ещё далеко.

Вопрос с места: Не знаю, можно или нельзя употреблять в отношении к событиям Грузии, термин «революция», но, на мой взгляд, в Грузии, несомненно, произошёл политический рывок. Мой вопрос о другом, означает ли это «революцию» и в отношении к азербайджанцам, живущим в Грузии?

Ответчик: Вопрос не простой. На мой взгляд, на протяжении длительного времени, в отношении к азербайджанцам, живущим в Грузии, осуществлялась (и продолжает осуществляться) дискриминация. Можно найти тысячу причин, по которым вина за создавшееся положение взваливается на самих азербайджанцев. Действительно, часть вины ложится на самих азербайджанцев, возможно часть вины ложится на власти независимого Азербайджана, которые несут определенную ответственность не только за своих граждан, но за всех этнических азербайджанцев в мире, можно найти другие причины и назвать их «объективными». Но всё это не может служить оправданием дискриминации азербайджанцев, как граждан Грузии. Изменилось ли что-то в период правления президента Саакашвили. На мой взгляд, принципиальных изменений не произошло. Не вижу четкой последовательной политики, которая с одной стороны поможет азербайджанцам лучше интегрироваться в грузинское общество. Во-вторых, создаст реальные возможности, чтобы азербайджанцы не на словах, а на деле решили многие вопросы местного самоуправления. В-третьих, позволит азербайджанцам сохранить свою национальную (этническую) и культурную идентичность.

Вопрос Истца: Как вы относитесь ко многим, мягко говоря» волюнтаристским поступкам президента Саакашвили, выходящим за границы «правового поля»?

Ответчик: В сущности, в вашем вопросе, два вопроса. Прежде всего, о «правовом поле». Увы, как бы мы этого не хотели, как бы не заклинали, «революции», революции (а не только эволюция) будут и в будущем, и трудно ожидать, что они будут осуществляться в «белых перчатках». Означает ли это, что мы должны становиться адвокатами любых поступков «революционеров», что мы должны списывать это на то, что нет демократических традиций, нет независимых судов и пр. Ни в коем случае. Признавая, что революция не осуществляется в «белых перчатках», что нет и не бывает стерильно чистой демократии, мы должны отслеживать каждый ее шаг, как раз с точки зрения «правового поля». Иными словами, демократия с первых своих шагов должны быть рефлектирующей, иначе она никогда не станет «демократией». Теперь о президенте Саакашвили. Мне не хотелось бы обсуждать черты его характера. Несомненно, только то, что когда у президента большая власть, когда он подминает под себя парламент, когда он фактически лично назначает министров, это может привести к упрочению авторитарной власти. Существуют ли симптомы такой опасности в Грузии? Думаю, что существуют. Вместе с тем, склонен думать, что в связи теми процессами, которые мы выше назвали «революцией роз», президент Саакашвили уже не обладает неограниченной властью, ему приходится и придется считаться с волей общества. В противном случае, в Грузии, неизбежна новая «революция роз».

Во всех случаях, следует согласиться с тем, что только развитые демократические институты могут позволить нейтрализовать те или иные черты «взбалмошных» президентов.

Вопрос с места: Имеет ли «революция роз», назовём ее метафорически так, влияние на другие страны Южного Кавказа? В частности на Азербайджан.

Ответчик: Если отвечать одним словом, то можно ответить, несомненно «да», хотя здесь имеется много нюансов.

Бесспорно, события в Грузии, имели и имеют значение для всех стран Южного Кавказа, для Азербайджана, не в последнюю очередь.

Если проследить за нашей печатью, за нашими электронными медиа, не трудно убедиться, как остро в Азербайджане реагировали (и продолжают реагировать) на то, что происходит в Грузии. Одни желали успеха «революции роз», другие в тайне надеялись, что она застопорится. По существу сколько людей, столько мнений о «революции роз», и, замечу, кстати, что побеждающий скепсис в отношении к «революции роз» в Грузии, отражает наше всеобщее разочарование в самих себе.

Одно - несомненно. Успех, подлинный успех демократии в Грузии, не может не повлиять на развитие политических процессов в Азербайджане, возможно, даже в какой-то степени всколыхнет пассивное сегодня азербайджанское общество.

В заключении могу повторить то, чем закончил свое выступление на данных гражданских слушаниях.

Русский государственный деятель Витте как-то сказал: «я националист, поэтому западник». Перефразируя его слова, могу сказать: «я националист, поэтому я так заинтересован в успехе демократии в Грузии».

КОММЕНТАРИЙ ЗАРДУШТА АЛИЗАДЕ

Состояние демократии в Грузии невозможно оценивать в отрыве от состояния экономического положения граждан и традиций политической культуры народа. И в этом смысле есть значительное сходство с тем, что наблюдается в Азербайджане и Армении. Как верно подметил русский ученый Фурман Д. Е. в странах подобных странам СНГ, невозможны демократические выборы и мирная смена власти. Саакашвили, тем не менее, больше имеет позитивных результатов, чем недостатков. К его достижениям можно отнести восстановление контроля над Аджарией, омоложение элиты, борьбу с коррупцией, увеличение доходов бюджета, наведение порядка в бюджетной сфере и с выплатой пенсий и зарплат, начало реконструкции страны. К его недостаткам смело можно отнести самонадеянность силы, подавление судов, игнорирование мнения гражданского общества, авантюризм в абхазском и юго-осетинском вопросах, рэкет бизнесменов и создание новых олигархов.

КОММЕНТАРИЙ ГИИ ТАРХАН-МОУРАВИ

В течение последних полутора десятка лет грузинское общество претерпело драматические изменения. Распад СССР в 1991 году и последующее установление независимости Грузии было связано с ожиданиями демократического развития, роста благосостояния и подключения к глобальным процессам. Однако большинство населения оказалось неподготовленным к новому образу жизни, новым политическим и экономическим реалиям. В результате возник политический хаос, приведший к гражданским войнам и сепаратизму, экономическому спаду, массовой безработице и обнищанию населения. Слабость государства, неэффективное правление и отсутствие стратегического мышления привели к разрушению системы социальной защиты населения. Под давлением крайнего разочарования широких масс в ноябре 2003 года было сменено руководство страны.

Запятнанную коррупцией и непотизмом старую политическую элиту сменили более динамичные молодые политики, получившие западное образование. Наблюдается постепенное усиление грузинской государственности и правительственного контроля над регионами и экономическими процессами. Это сделало внутреннюю политику более последовательной и скоординированной, чему способствовало ускорение экономического развития (ежегодный прирост 7-10%). В значительной степени эти процессы поддерживаются и сильно возросшей международной помощью со стороны США, Европейского Союза, Международного валютного фонда, Мирового банка и других международных организаций.

С другой стороны, в стране сохранялось и сохраняется некоторое подобие гибридного режима с лоскутной смесью демократии и авторитаризма. Хотя многие перемены к лучшему были очевидны в столице страны, в провинции изменилось немногое. Новая власть получила в наследство сверх-централизованную, иерархическую и бюрократическую систему правления, которая с необходимостью вела к возникновению вертикальных клиентелистских сетей и доминированию неформальных правил над формальными законами, а также к игнорированию власть имущими демократических форм участия в принятии решений. Озабоченность вызывали сохраняющиеся нарушения прав человека правоохранительными органами, не исчезающая коррупция в высших эшелонах власти и нерешенные этнические проблемы.

До лета 2007 года руководство страны продолжало пользоваться поддержкой общественности, однако и население ожидало выполнения данных властью обещаний. В первую очередь это касается радикального улучшения экономических условий и обеспечения работой, искоренения коррупции и восстановления суверенитета над зонами конфликта в Абхазии и Южной Осетии. В то же время политическая система, действующая в Грузии, по-прежнему содержит значительный потенциал нестабильности, имеет переходный характер, границы ответственности и правомочий размыты, политические программы ведущих политических сил туманны и плохо разработаны, сохраняется неопределенность, связанная с риском возгорания «замороженных» конфликтов. Опросы общественного мнения демонстрировали значительное падение доверия к способности правительства выполнить обещания быстро повысить благосостояние населения. Однако до сентября 2007 года не существовало и сильной оппозиции, способной бросить вызов властям.

В рамках существующей политической системы наблюдался, с одной стороны, соблазн дальнейшего укрепления авторитарной власти, с другой, — хотя все еще слабое, но развивающееся гражданское общество, растущее многообразие интересов внутри правящей элиты, тяга к европейской интеграции. Однако экономика оставалось слабой, бедность осталась нерешенной проблемой, а борьба с коррупцией, хотя и была заявлена как приоритет, носила весьма выборочный характер. До последнего времени эта борьба была направлена, в первую очередь, на аресты и расследование деятельности отдельных видных представителей прежней элиты, на расследование сверхбыстрых и неоднозначно оцениваемых актов крупномасштабной приватизации, в то время как более половины населения по-прежнему остается за чертой бедности, и число бедных практически не уменьшается.

Итак, в течение последних четырех лет грузинское государство претерпело драма¬тические изменения. - Укрепление центральной власти, армии, экономики
- Ускоренная реформа (экономика, социальная сфера, образование, трудовое законодательство, приватизация, инвестиции, ВПЛ, …)
- Слабость политической оппозиции, отсутствие политического диалога и вовлечение общества
- Резкое усиление международной/западной поддержки (США, ЕС. НАТО, Вызов Тысячелетия, Политика Добрососедства, Общее Благоприятствование в торговле с ЕС) - Обострение отношений с Россией (блокада, бомбардировка в Кодори, вывод российских баз)
- Новые подходы и новая динамика в сфере конфликтов (Кодори, Санакоев)

В области межэтнических отношений и демократических свобод тоже можно проследить:
- После усиленного давления на свободу прессы, позитивные сдвиги - Начало реформы в системе правосудия (под давлением, после отката назад)
- Укрепление центральной власти в регионах
- Местные выборы (октябрь 2006)
- Активизация политики в области образования и языка
- Укрепление позиций православной церкви
- Экономическое развитие регионов с меньшинствами
- Общая непоследовательность и отсутствие четкой стратегии помимо укрепления государства
- Сохраняющееся взаимное недоверие элит
- Эмиграция, нарушение демографического баланса

Однако начиная с сентября 2007 года, и особенно после событий 7 ноября, ситуация в стране кардинальным образом изменилась. Выборы 5 января 2008 года показали катастрофическое падение популярности правящей партии и руководства страны, которым пришлось приложить немалые усилия и допустить многочисленные нарушения в процессе выборов, чтобы президент Саакашвили сохранил свой пост. Однако в некотором смысле это оказалось пирровой победой, хотя недопустимые действия властей оказались в некотором смысле «полезной гадостью». Легитимность правительства и особенно президента потерпели невосполнимый урон, а Грузия потеряла свой незаслуженный ореол «демократического маяка». Правительство идет на серьезные изменения в области социальной политики, что однако весьма опасно из-за ожидаемого роста инфляции и замедления экономического роста. Косметические изменения в составе правительства не сумели восстановить его престиж, а ожидаемые в мае парламентские выборы привносят в ситуацию дополнительный элемент неопределенности.

Однако в целом развивающийся ныне политический процесс можно оценить в целом положительно, т.к. он привел к росту политического плюрализма, уничтожив синдром безнаказанности и полного доминирования одной политической силы. Независимо от исхода выборов, таковой плюрализм, а также рост политической сознательности народа, а также политической ответственности партий, их готовности ограничиваться законными, конституционными методами борьбы, является основным и весьма важным достижением последних месяцев, вселяющих значительный оптимизм.

КОММЕНТАРИЙ ТОГРУЛА ДЖУВАРЛЫ

В выступлениях истца и ответчика мне немного не хватило максимализма, крайних позиций. Как правило, чем больше полемическая заостренность, тем легче подобраться к сути вопроса. Впрочем, отчасти я понимаю, почему так получилось. Имеет ли право демократический строй защищать себя всеми сподручными средствами? Профессор Бадалов частично ответил на этот вопрос, когда заметил, что в неправовой среде, подпитываемой рудиментами «советского мышления», очень трудно поддерживать перемены демократическим образом. Но остается вопрос, где и до каких пределов имеет право демократическая власть пользоваться «недемократическими» инструментами? Ситуация в Грузии все-таки еще не устоялась: мы знаем, например, результат выборов, но впереди парламентские выборы, основной пафос которых, с точки зрения оппозиции, заключается в расшатывании авторитарной структуры власти и постепенном переходе к парламентской республике. Сами эти чаяния вполне понятны, но вопрос о том, что эффективнее для переходных стран – парламентская или президентская форма правления - остается открытым. Приходится помнить также, что все относительно. После жестокого разгона демонстраций в предвыборный период грузинская оппозиция все же смогла собрать народ и вновь выйти на митинги. Такое невозможно представить у нас, в Азербайджане. В этом смысле можно говорить, что даже прибегая в жесткому авторитарному давлению на политических противников, грузинская власть все-таки оглядывается на общество, а не только на Запад, как принято думать. И, с этой точки зрения, лучше оценивать не чистые авторитарные проявления у власти (они очевидны), а степень следования (или подчинения ею) каким-то демократическими процедурам. Власть в Грузии, видимо, все время держит это в уме. Для меня крайне интересно было услышать ту информацию, что возможность фальсификации во время выборов оценивается в Грузии в 10-15% голосов, которые обеспечивает чисто административный ресурс. Для меня очень важно и как развиваются политические процессы в рамках треугольника: власть - политические партии - народ. На каких-то этапах политической истории Азербайджана у нас оппозиционные политические партии были более организованны мощны, но видимо, это не достаточное условие для перемен в обществе.

В Грузии получилось то, что получилось. В конце концов, это было первое серьезное политическое противостояние в обществе после «революции роз». Пока я оптимистичен в оценках будущего грузинской демократии, хотя бы потому, что тотальная узурпация власти со стороны отдельного человека или группы в долговременной перспективе представляется практически невозможной. Думается, что следующим острым поводом для наших дискуссий станут результаты предстоящих парламентских выборов в Грузии.

ИТОГИ ГОЛОСОВАНИЯ

Кто считает аргументы и взгляд Истца более обоснованными?

За – 22
Против – 22


Председатель: Как видно из микрокосма нашего общества, представленного сегодняшней публикой, положительное и отрицательное отношение к грузинской демократии в азербайджанском гражданском секторе имеет равную поддержку.