# Блокнот и ручка
x x x
Первый наш разговор состоялся после завтрака. Наши ребята вышли из столовой и разошлись кто куда. А школьники выстроились на площадке. Они готовились пойти на экскурсию, и пышногрудая учительница проводила инструктаж. Мне захотелось пойти с ними. Я стоял рядом с трибуной и смотрел на учительницу. Закурил. И тут ко мне подошла Ануш. Она планировала эту встречу еще вчера. Видно было по тому, как она подошла, как начала разговор. Позже она и сама призналась в этом.
- Я слышала, что вы пишете. Я очень интересуюсь литературой...
Я прикурил следующую сигарету от своего же окурка. Не нарочно. Просто, в чужом месте, в поездке, я много курю. Она стояла передо мной. Моя вторая сигарета показалась ей позерством. Она немного смутилась. Смущение - это одно из тех состояний человека, которые нагоняют на меня ужас. Чтобы быстро вывести Ануш из этого состояния, я сказал:
- Обращайся ко мне на «ты». Между нами не такая уж большая разница.
- Ты можешь мне сказать, какие произведения нужно читать? Мне нужен твой совет. Я читаю много ненужных книг.
- Принеси ручку и тетрадь, я напишу.
Ануш побежала к корпусу, а я пошел к скамейкам под деревьями, на краю площадки. Пышногрудая учительница прохаживалась перед выстроившимися на площадке школьниками и продолжала свой инструктаж. Ворота лагеря открылись. Въехал неуклюжий, старый желтый «ПАЗ». Школьники, крича, побежали к автобусу. Учительница рассердилась. Громко окрикнула нескольких детей по имени. Они даже не оглянулись. Каждый хотел занять в автобусе место у окна. Вышедший из автобуса покурить водитель, по привычке пару раз стукнул ногой по колесам. На этом «технический осмотр» закончился. Учительница и в тот день была в узких брюках. Я тоскливо посмотрел на ее качающиеся при ходьбе бедра и вспомнил о презервативах «Красный камикадзе» в своей сумке. Посмотрел налево. Ануш вышла из корпуса. Она шла торопливыми шагами. Потом вдруг побежала. С блокнотом в правой руке, положив левую на непослушную, прыгающую от бега грудь.
- Извини, я задержалась. Не могла найти ручку.
Она протянула мне блокнот. В нем была ручка. На первых двух страницах было что-то написано на армянском языке. Я хотел спросить, но не хотел быть навязчивым.
- Садись.
Она села справа от меня. Я открыл блокнот посередине и начал писать имена писателей и названия книг. Не спросив, как ей будет удобно, я писал на латинице. Специально не писал кириллицей. Боялся допустить ошибку. Латиница страховала меня от возможных ошибок. Я, не спеша, как мог красивым почерком, записывал названия книг и их авторов, а Ануш все ближе наклоняла ко мне голову. Она непроизвольным движением заправляла непослушные волосы за уши, но через несколько секунд пряди снова падали на блокнот. Это было так красиво. Литература, преодолев все препятствия, породнила нас. Записав в блокнот название очередной книги и ее автора, я посмотрел на нее. Она улыбалась. Откуда эта девушка, похожая на очищенное яйцо, знала, что лучшим способом для общения, быстрого преодоления дистанции, являются разговоры об искусстве, литературе?
- Ты читала произведения Пауло Коэльо?
- Нет.
- И правильно. У женщин, которые его читают, возникает претензия на мудрость. Женщины, читающие Коэльо, заболевают болезнью демонстрации мудрости. Женщины, читающие Коэльо, надо - не надо, начинают утешать окружающих, давать им советы. Лично мне противны женские советы, женская мудрость. Словом, женщины, читающие Коэльо, потеряны для человечества.
Я, подняв голову, потянулся, чтобы выправить спину. Нижним взглядом, заметил четкую ложбинку между ее грудями. На ней был черный бюстгальтер. Ее грудь в черном бюстгальтере казалась совсем белой. Она почувствовала, куда я смотрю. Но ни одним движением не помешала мне. Я бесстыдно смотрел на грудь, которая была прямо под моими глазами. И старался вспомнить названия книг и писателей...
Я написал в блокнот имя очередного писателя и название произведения: Джон Стейнбек, «Люди и мыши». Я записал примерно 50 названий. Я не знал о ее вкусах, поэтому мне было трудно составить список. Записывая в блокнот, я не спрашивал, читала ли она это. А когда смотрел на нее в ожидании реакции, она просто улыбалась. Я исчерпал свою память, и протянул блокнот Ануш. Она читала названия книг, и я рассказывал о каждом писателе и произведении. Разговор клеился. Беседуя, мы непринужденно смотрели друг на друга. Она часто почесывала руку. А я при каждой возможности смотрел на ее грудь. Мы говорили о литературе. Она спрашивала меня только о литературе, хотя могла задать и другие вопросы: «Где я сейчас живу? Были ли среди моих родных погибшие в войне? Может ли снова начаться война? Как живут люди в нашей стране? Холост я, или женат?...»
Но мы говорили только о литературе. Во время разговора выяснилось, что эта похожая на очищенное крутое яйцо девушка уже читала большинство из записанных мною в блокнот произведений. Ее скромность мне очень понравилась. Обычно женщины смело рассуждают о прочитанном. Она как будто стеснялась того, что читала отмеченные мною произведения. Еще больше она боялась смутить меня. Я написал в блокнот имена новых писателей - Генри Миллер, Эдуард Лимонов, Чарльз Буковский, Саша Соколов, Сергей Довлатов... Меня захватила мания величия. Я получал удовольствие от того, что такая юная, благоухающая девушка восхищенно смотрела на меня, слушала меня.
- Я впервые разговариваю с писателем, - сказала Ануш.
Я ответил на это мудрым советом:
- Читай. Обязательно надо постоянно читать. Чтение книг – единственное занятие, от которого я получаю удовольствие, даже когда это делают другие. Что может быть лучше того, чтобы за неделю прочитать произведение, написанное писателем, после долгих лет увиденного и услышанного им?
Она не ответила. Ануш хотела, чтобы больше говорил я. Расправляя спину в очередной раз, я заметил стоящего возле трибуны охранника. Он смотрел на нас.
Первый наш разговор состоялся после завтрака. Наши ребята вышли из столовой и разошлись кто куда. А школьники выстроились на площадке. Они готовились пойти на экскурсию, и пышногрудая учительница проводила инструктаж. Мне захотелось пойти с ними. Я стоял рядом с трибуной и смотрел на учительницу. Закурил. И тут ко мне подошла Ануш. Она планировала эту встречу еще вчера. Видно было по тому, как она подошла, как начала разговор. Позже она и сама призналась в этом.
- Я слышала, что вы пишете. Я очень интересуюсь литературой...
Я прикурил следующую сигарету от своего же окурка. Не нарочно. Просто, в чужом месте, в поездке, я много курю. Она стояла передо мной. Моя вторая сигарета показалась ей позерством. Она немного смутилась. Смущение - это одно из тех состояний человека, которые нагоняют на меня ужас. Чтобы быстро вывести Ануш из этого состояния, я сказал:
- Обращайся ко мне на «ты». Между нами не такая уж большая разница.
- Ты можешь мне сказать, какие произведения нужно читать? Мне нужен твой совет. Я читаю много ненужных книг.
- Принеси ручку и тетрадь, я напишу.
Ануш побежала к корпусу, а я пошел к скамейкам под деревьями, на краю площадки. Пышногрудая учительница прохаживалась перед выстроившимися на площадке школьниками и продолжала свой инструктаж. Ворота лагеря открылись. Въехал неуклюжий, старый желтый «ПАЗ». Школьники, крича, побежали к автобусу. Учительница рассердилась. Громко окрикнула нескольких детей по имени. Они даже не оглянулись. Каждый хотел занять в автобусе место у окна. Вышедший из автобуса покурить водитель, по привычке пару раз стукнул ногой по колесам. На этом «технический осмотр» закончился. Учительница и в тот день была в узких брюках. Я тоскливо посмотрел на ее качающиеся при ходьбе бедра и вспомнил о презервативах «Красный камикадзе» в своей сумке. Посмотрел налево. Ануш вышла из корпуса. Она шла торопливыми шагами. Потом вдруг побежала. С блокнотом в правой руке, положив левую на непослушную, прыгающую от бега грудь.
- Извини, я задержалась. Не могла найти ручку.
Она протянула мне блокнот. В нем была ручка. На первых двух страницах было что-то написано на армянском языке. Я хотел спросить, но не хотел быть навязчивым.
- Садись.
Она села справа от меня. Я открыл блокнот посередине и начал писать имена писателей и названия книг. Не спросив, как ей будет удобно, я писал на латинице. Специально не писал кириллицей. Боялся допустить ошибку. Латиница страховала меня от возможных ошибок. Я, не спеша, как мог красивым почерком, записывал названия книг и их авторов, а Ануш все ближе наклоняла ко мне голову. Она непроизвольным движением заправляла непослушные волосы за уши, но через несколько секунд пряди снова падали на блокнот. Это было так красиво. Литература, преодолев все препятствия, породнила нас. Записав в блокнот название очередной книги и ее автора, я посмотрел на нее. Она улыбалась. Откуда эта девушка, похожая на очищенное яйцо, знала, что лучшим способом для общения, быстрого преодоления дистанции, являются разговоры об искусстве, литературе?
- Ты читала произведения Пауло Коэльо?
- Нет.
- И правильно. У женщин, которые его читают, возникает претензия на мудрость. Женщины, читающие Коэльо, заболевают болезнью демонстрации мудрости. Женщины, читающие Коэльо, надо - не надо, начинают утешать окружающих, давать им советы. Лично мне противны женские советы, женская мудрость. Словом, женщины, читающие Коэльо, потеряны для человечества.
Я, подняв голову, потянулся, чтобы выправить спину. Нижним взглядом, заметил четкую ложбинку между ее грудями. На ней был черный бюстгальтер. Ее грудь в черном бюстгальтере казалась совсем белой. Она почувствовала, куда я смотрю. Но ни одним движением не помешала мне. Я бесстыдно смотрел на грудь, которая была прямо под моими глазами. И старался вспомнить названия книг и писателей...
Я написал в блокнот имя очередного писателя и название произведения: Джон Стейнбек, «Люди и мыши». Я записал примерно 50 названий. Я не знал о ее вкусах, поэтому мне было трудно составить список. Записывая в блокнот, я не спрашивал, читала ли она это. А когда смотрел на нее в ожидании реакции, она просто улыбалась. Я исчерпал свою память, и протянул блокнот Ануш. Она читала названия книг, и я рассказывал о каждом писателе и произведении. Разговор клеился. Беседуя, мы непринужденно смотрели друг на друга. Она часто почесывала руку. А я при каждой возможности смотрел на ее грудь. Мы говорили о литературе. Она спрашивала меня только о литературе, хотя могла задать и другие вопросы: «Где я сейчас живу? Были ли среди моих родных погибшие в войне? Может ли снова начаться война? Как живут люди в нашей стране? Холост я, или женат?...»
Но мы говорили только о литературе. Во время разговора выяснилось, что эта похожая на очищенное крутое яйцо девушка уже читала большинство из записанных мною в блокнот произведений. Ее скромность мне очень понравилась. Обычно женщины смело рассуждают о прочитанном. Она как будто стеснялась того, что читала отмеченные мною произведения. Еще больше она боялась смутить меня. Я написал в блокнот имена новых писателей - Генри Миллер, Эдуард Лимонов, Чарльз Буковский, Саша Соколов, Сергей Довлатов... Меня захватила мания величия. Я получал удовольствие от того, что такая юная, благоухающая девушка восхищенно смотрела на меня, слушала меня.
- Я впервые разговариваю с писателем, - сказала Ануш.
Я ответил на это мудрым советом:
- Читай. Обязательно надо постоянно читать. Чтение книг – единственное занятие, от которого я получаю удовольствие, даже когда это делают другие. Что может быть лучше того, чтобы за неделю прочитать произведение, написанное писателем, после долгих лет увиденного и услышанного им?
Она не ответила. Ануш хотела, чтобы больше говорил я. Расправляя спину в очередной раз, я заметил стоящего возле трибуны охранника. Он смотрел на нас.