# Девочке, родившейся в армянской семье, дали мусульманское имя
Я столкнулся с ней в дверях кухни. На ней была голубая юбка, белая сорочка. По грубо нанесенной на губы помаде было видно, как торопливо она накрасилась. Позже я много думал об этой встрече. Она не хотела выйти ко мне в рабочей одежде, поэтому выкроила время для того, чтобы переодеться, торопливо накрасить губы, и, надушившись, убить запах лука и масла. Я понимал, почему она наспех переоделась, накрасила губы и надушилась. Я знал, какой красивой она была когда-то. Любая бы на ее месте переоделась и торопливо накрасилась. И, наверно, не подозревая об откуда-то прилипшей к волосам паутине, надушилась бы.
Я узнал ее сразу. Время, война, бегство, трудности оставили морщинистый след на ее лице. Она изменилась. Располнела, как самый настоящий повар. Но я ее узнал. Я узнал бы ее, даже встретив через сто лет. У каждого в жизни есть такие люди. Как бы они не менялись, сколько бы времени ни прошло, увидев их, мы сразу узнаем, вспоминаем.
- Ты?
- Я.
От сдерживаемого плача рот ее подергивался, губы дрожали. Я раскрыл объятия, только бы она больше не страдала. Мы обнялись. И она заплакала. Моя клетчатая летняя кепка касалась ее лба. Я снял кепку, чтобы она могла спокойно меня обнять. Женщина наплакалась и успокоилась. Мы прошли на кухню. Слезы размазали сурьму по лицу. Она умылась водой из-под крана и показала мне, где сесть. Мы сели за стол лицом друг к другу. Недавно говорившая со мной пожилая женщина принесла нам чай. Женщины с полотенцами на плечах будто бы занимались своими делами. Но на самом деле, их внимание было приковано к нам.
- Я знала о твоем приезде. Увидела твое имя в списке. Боялась встретиться. Потом посоветовалась с Артуром, он сказал, что ничего страшного. Я взяла разрешение у охранников.
Текущие по щекам слезы затерялись в морщинках. Пожилая женщина положила перед нами горячие пироги.
- Ее муж был азербайджанцем. Дети живут в Баку. Раз в год они встречаются в России.
- Мне показалось, что она хочет что-то сказать…
Она довольно долго потирала пальцами горло, как будто хотела вытащить застрявшие там слова. В то время они жили на улице Ленина. Ее мать работала вместе с моей бабушкой в больнице. Отец ее был плотником. Кроме всего, он мастерил деревянные ящики для посылок солдатам. Репутация каждого живущего в провинции человека зависит от пары бездельниц, сплетниц. Все говорили, что у К. - легкая рука. Все в районе покупали у К. деревянные ящики для посылок в армию. По устоявшемуся мифу, ящик, изготовленный К., не терялся в дороге, доходил до солдата вовремя. И поэтому деревянные ящики, изготовленные во дворе у К., расходились по всей советской империи.
Здесь нужно сделать небольшое отступление. О том, как можно испортить репутацию человека. У меня есть друг. Он фермер. Мы учились в одной группе в университете. Как-то я поехал в гости к нему в деревню. Там мое внимание привлек пустой, нежилой дом.
- Где хозяева этого дома?
- Они уехали из деревни. Живут в соседнем районе. Хотели продать дом, никто не купил.
Если в селе продается дом, за этим обязательно что-то стоит. Возможно, вопрос чести, они кого-то оскорбили, и обидчика вынудили уехать из деревни. Может, война кланов. Ни одно из моих предположений не оказалось верным. Друг рассказал совсем другую историю: «В этом доме жил один тракторист. Он вспахивал посевные площади. Был хорошим трактористом. Два года подряд урожай был плохой. Больше никто не звал его пахать. Привели другого тракториста. А он ровно два года просидел дома без работы. Зарезал и съел всех своих баранов, кур и цыплят. Понял, что люди не намерены менять своего решения, никто не даст ему работу, забрал свой трактор и переехал в соседний район. Потому что, кроме вождения трактора больше он ничего и не умел».
Вернемся в прошлое, на улицу Ленина. Иногда после занятий я шел в больницу, к бабушке. При больнице был большой сад. Садовник меня знал. Я заходил в сад и набирал сколько угодно фруктов. Особенно запомнились груши. Стоило укусить, и сок растекался по груди. Бабушка выходила после работы и почти всегда мы шли к тете Н., в дом на улице Ленина. Там я строил домики из деревянных ящиков дяди К.
В том доме заботились обо мне. Тетя Н. работала в больнице и шила на дому. Она была портнихой. Женщины говорили, что у тети Н. легкая рука. Поэтому все женщины в районе, верящие сплетням о тяжелой-легкой руке, в суеверия, заказывали платья тете Н. Супруги Н. и К., как и все армяне, жили хорошо. Благополучно, тихо, спокойно. У них была единственная дочь. Она училась в Баку. До этой дочери, учившейся в Баку, у К. и Н. родилось и умерло трое детей. По поверью, ради того, чтобы ребенок выжил, девочке, родившейся в армянской семье дали мусульманское имя - Х. Поверье себя оправдало. Х. выжила. Я тогда был ребенком. Даже не знал, кто армянин, а кто мусульманин. Но одно я понимал: Х. - другая.
X. не была похожа на моих теть, на других девушек нашего квартала. Х. была красивой. Может, из-за того, что она училась в Баку, она не была похожа на моих теть, на других девушек нашего квартала. Красота присуща городу, это урбанистическое явление. Среди кур и скота невозможно быть красивой. Я хорошо знаю жизнь в городе и жизнь в деревне. Я жил и там, и там. Я никогда не понимал живущих в городе поэтов и писателей, воспевающих в своих произведениях деревенских девушек. В деревне не может быть красавиц. Пространное описание жизни деревенской девушки - всегда фальшиво.
Х. отличалась от всех девушек, которых я видел, с которыми говорил. Х. одевалась со вкусом. Х. приезжала домой только на каникулы. Ее приезд безмерно радовал дядю К. и тетю Н. И меня тоже. Когда X. приезжала домой, она ходила гулять только со мной. Если шла куда-то, брала меня с собой. В детстве я выглядел культурно. Меня хорошо одевали. Аккуратно. Поэтому куда бы я ни пошел, меня везде баловали. К тому же, гулять по улице с Х. было отдельным предметом моей гордости. Х. была настолько красива, что в ней не было ни грамма кокетства. Напротив, она испытывала муки совести, понимая, как ее потрясающая красота действует на других. Для того, чтобы казаться не такой уж красивой, она, приезжая из Баку в село, одевалась несколько проще. Но это не помогало, простое платье лишь подчеркивало ее красоту. Гуляя с ней по улице, я часто слышал такой диалог:
- Какая красивая!
- Безумно!
Как случилось, что она так изменилась! Бесчисленные детские воспоминания пробудили в моей душе желание защитить ее. Изменения в лице любимого человека, которого давно не видел, вначале удивляют, но потом это лицо начинает приобретать свои давнишние черты. Все изменения исчезают. Несмотря на полноту, расплывшийся подбородок, морщины на лбу, мешки под глазами, это была та, прежняя Х. У меня на глазах возвращалась ее прежняя свежесть, и красота.
Когда Х. приезжала в райцентр на каникулы, я чаще бывал в доме на улице Ленина. Я гордился тем, что был вхож в дом красивой девушки. Если вам приходилось сталкиваться с подобными обстоятельствами, тогда вы меня поймете. Если нет, то постарайтесь меня понять. Со временем Х. стала реже приезжать в райцентр. Х. уже не возвращалась домой на каждые каникулы. Дядя К. и тетя Н., пытаясь скрыть смущение от того, что их дочь не приезжает, каждый раз выдумывали разные причины: «У нее экзамены…», «Она устроилась на работу, и ее не отпускают…», «Направили на практику...».
Красавицы легко забывают своих родителей. Наверное, бурная городская жизнь, развлечения полностью захватили Х. Серая провинция в дни каникул надоела Х., она уставала от заботы и чрезмерных ласк дяди К. и тети Н. В последний раз я видел Х. на поминках тети Н. Смерть тети Н., была для моей бабушки большим потрясением. Она потеряла самую близкую подругу. Поминки тети Н. были особенными. Мулла не читал Коран. Мужчины пили вино. В то время я уже постепенно начинал понимать некоторые вещи. Как по линейке выстроенные дома в молоканском квартале, их более толстые, красивые, чистые и любимые коровы заставляли меня задуматься. Коровы, которых держали мусульмане, выглядели бесхозными пиратами по сравнению с толстыми, красивыми, чистыми и любимыми коровами молокан. В том квартале была даже корова, которая ходила с деревянной тросточкой.
Каждое воскресенье офицеры - пограничники выходили с черными породистыми овчарками и своими женами на рынок, отовариваться. Офицерские жены полностью отличались от наших жен чистой и простой внешностью. Офицерские жены ходили на рынок с корзинками в руках. Их собаки выглядели умнее детей, учившихся в нашей школе. Простая и чистая внешность офицерских жен и транслируемая по центральному телевидению передача «Служу Советскому Союзу!», повествующая о жизни военных, вызвали во мне желание стать военным. Я уже принял решение. Я готовился подать документы в начальную военную школу имени Джамшида Нахчыванского...
Я узнал ее сразу. Время, война, бегство, трудности оставили морщинистый след на ее лице. Она изменилась. Располнела, как самый настоящий повар. Но я ее узнал. Я узнал бы ее, даже встретив через сто лет. У каждого в жизни есть такие люди. Как бы они не менялись, сколько бы времени ни прошло, увидев их, мы сразу узнаем, вспоминаем.
- Ты?
- Я.
От сдерживаемого плача рот ее подергивался, губы дрожали. Я раскрыл объятия, только бы она больше не страдала. Мы обнялись. И она заплакала. Моя клетчатая летняя кепка касалась ее лба. Я снял кепку, чтобы она могла спокойно меня обнять. Женщина наплакалась и успокоилась. Мы прошли на кухню. Слезы размазали сурьму по лицу. Она умылась водой из-под крана и показала мне, где сесть. Мы сели за стол лицом друг к другу. Недавно говорившая со мной пожилая женщина принесла нам чай. Женщины с полотенцами на плечах будто бы занимались своими делами. Но на самом деле, их внимание было приковано к нам.
- Я знала о твоем приезде. Увидела твое имя в списке. Боялась встретиться. Потом посоветовалась с Артуром, он сказал, что ничего страшного. Я взяла разрешение у охранников.
Текущие по щекам слезы затерялись в морщинках. Пожилая женщина положила перед нами горячие пироги.
- Ее муж был азербайджанцем. Дети живут в Баку. Раз в год они встречаются в России.
- Мне показалось, что она хочет что-то сказать…
Она довольно долго потирала пальцами горло, как будто хотела вытащить застрявшие там слова. В то время они жили на улице Ленина. Ее мать работала вместе с моей бабушкой в больнице. Отец ее был плотником. Кроме всего, он мастерил деревянные ящики для посылок солдатам. Репутация каждого живущего в провинции человека зависит от пары бездельниц, сплетниц. Все говорили, что у К. - легкая рука. Все в районе покупали у К. деревянные ящики для посылок в армию. По устоявшемуся мифу, ящик, изготовленный К., не терялся в дороге, доходил до солдата вовремя. И поэтому деревянные ящики, изготовленные во дворе у К., расходились по всей советской империи.
Здесь нужно сделать небольшое отступление. О том, как можно испортить репутацию человека. У меня есть друг. Он фермер. Мы учились в одной группе в университете. Как-то я поехал в гости к нему в деревню. Там мое внимание привлек пустой, нежилой дом.
- Где хозяева этого дома?
- Они уехали из деревни. Живут в соседнем районе. Хотели продать дом, никто не купил.
Если в селе продается дом, за этим обязательно что-то стоит. Возможно, вопрос чести, они кого-то оскорбили, и обидчика вынудили уехать из деревни. Может, война кланов. Ни одно из моих предположений не оказалось верным. Друг рассказал совсем другую историю: «В этом доме жил один тракторист. Он вспахивал посевные площади. Был хорошим трактористом. Два года подряд урожай был плохой. Больше никто не звал его пахать. Привели другого тракториста. А он ровно два года просидел дома без работы. Зарезал и съел всех своих баранов, кур и цыплят. Понял, что люди не намерены менять своего решения, никто не даст ему работу, забрал свой трактор и переехал в соседний район. Потому что, кроме вождения трактора больше он ничего и не умел».
Вернемся в прошлое, на улицу Ленина. Иногда после занятий я шел в больницу, к бабушке. При больнице был большой сад. Садовник меня знал. Я заходил в сад и набирал сколько угодно фруктов. Особенно запомнились груши. Стоило укусить, и сок растекался по груди. Бабушка выходила после работы и почти всегда мы шли к тете Н., в дом на улице Ленина. Там я строил домики из деревянных ящиков дяди К.
В том доме заботились обо мне. Тетя Н. работала в больнице и шила на дому. Она была портнихой. Женщины говорили, что у тети Н. легкая рука. Поэтому все женщины в районе, верящие сплетням о тяжелой-легкой руке, в суеверия, заказывали платья тете Н. Супруги Н. и К., как и все армяне, жили хорошо. Благополучно, тихо, спокойно. У них была единственная дочь. Она училась в Баку. До этой дочери, учившейся в Баку, у К. и Н. родилось и умерло трое детей. По поверью, ради того, чтобы ребенок выжил, девочке, родившейся в армянской семье дали мусульманское имя - Х. Поверье себя оправдало. Х. выжила. Я тогда был ребенком. Даже не знал, кто армянин, а кто мусульманин. Но одно я понимал: Х. - другая.
X. не была похожа на моих теть, на других девушек нашего квартала. Х. была красивой. Может, из-за того, что она училась в Баку, она не была похожа на моих теть, на других девушек нашего квартала. Красота присуща городу, это урбанистическое явление. Среди кур и скота невозможно быть красивой. Я хорошо знаю жизнь в городе и жизнь в деревне. Я жил и там, и там. Я никогда не понимал живущих в городе поэтов и писателей, воспевающих в своих произведениях деревенских девушек. В деревне не может быть красавиц. Пространное описание жизни деревенской девушки - всегда фальшиво.
Х. отличалась от всех девушек, которых я видел, с которыми говорил. Х. одевалась со вкусом. Х. приезжала домой только на каникулы. Ее приезд безмерно радовал дядю К. и тетю Н. И меня тоже. Когда X. приезжала домой, она ходила гулять только со мной. Если шла куда-то, брала меня с собой. В детстве я выглядел культурно. Меня хорошо одевали. Аккуратно. Поэтому куда бы я ни пошел, меня везде баловали. К тому же, гулять по улице с Х. было отдельным предметом моей гордости. Х. была настолько красива, что в ней не было ни грамма кокетства. Напротив, она испытывала муки совести, понимая, как ее потрясающая красота действует на других. Для того, чтобы казаться не такой уж красивой, она, приезжая из Баку в село, одевалась несколько проще. Но это не помогало, простое платье лишь подчеркивало ее красоту. Гуляя с ней по улице, я часто слышал такой диалог:
- Какая красивая!
- Безумно!
Как случилось, что она так изменилась! Бесчисленные детские воспоминания пробудили в моей душе желание защитить ее. Изменения в лице любимого человека, которого давно не видел, вначале удивляют, но потом это лицо начинает приобретать свои давнишние черты. Все изменения исчезают. Несмотря на полноту, расплывшийся подбородок, морщины на лбу, мешки под глазами, это была та, прежняя Х. У меня на глазах возвращалась ее прежняя свежесть, и красота.
Когда Х. приезжала в райцентр на каникулы, я чаще бывал в доме на улице Ленина. Я гордился тем, что был вхож в дом красивой девушки. Если вам приходилось сталкиваться с подобными обстоятельствами, тогда вы меня поймете. Если нет, то постарайтесь меня понять. Со временем Х. стала реже приезжать в райцентр. Х. уже не возвращалась домой на каждые каникулы. Дядя К. и тетя Н., пытаясь скрыть смущение от того, что их дочь не приезжает, каждый раз выдумывали разные причины: «У нее экзамены…», «Она устроилась на работу, и ее не отпускают…», «Направили на практику...».
Красавицы легко забывают своих родителей. Наверное, бурная городская жизнь, развлечения полностью захватили Х. Серая провинция в дни каникул надоела Х., она уставала от заботы и чрезмерных ласк дяди К. и тети Н. В последний раз я видел Х. на поминках тети Н. Смерть тети Н., была для моей бабушки большим потрясением. Она потеряла самую близкую подругу. Поминки тети Н. были особенными. Мулла не читал Коран. Мужчины пили вино. В то время я уже постепенно начинал понимать некоторые вещи. Как по линейке выстроенные дома в молоканском квартале, их более толстые, красивые, чистые и любимые коровы заставляли меня задуматься. Коровы, которых держали мусульмане, выглядели бесхозными пиратами по сравнению с толстыми, красивыми, чистыми и любимыми коровами молокан. В том квартале была даже корова, которая ходила с деревянной тросточкой.
Каждое воскресенье офицеры - пограничники выходили с черными породистыми овчарками и своими женами на рынок, отовариваться. Офицерские жены полностью отличались от наших жен чистой и простой внешностью. Офицерские жены ходили на рынок с корзинками в руках. Их собаки выглядели умнее детей, учившихся в нашей школе. Простая и чистая внешность офицерских жен и транслируемая по центральному телевидению передача «Служу Советскому Союзу!», повествующая о жизни военных, вызвали во мне желание стать военным. Я уже принял решение. Я готовился подать документы в начальную военную школу имени Джамшида Нахчыванского...