# Госпиталь
... Я вспомнил госпиталь. Я часто ходил в госпиталь. Во время войны солдаты каждого батальона держали собаку. Солдаты заботились о собаке, каждый приносил ей или косточку, или мясо. Каждый солдат прятал свою напряженность, нервозность, лаская, гладя собаку, прикармливая ее. Когда солдаты шли в бой и возвращались с боя, каждый из них гладил собаку по голове. Это в какой-то мере проявляло также их тоску по мирной жизни. И меня в госпитале опекали, как своего рода собаку. Каждый раненый солдат стремился взять меня под покровительство, сделать мне подарок, пошутить со мной. В те времена, я, своей аккуратной одеждой был похож на подростка из мирного времени. От меня тогда пахло покоем, тишиной, миром. В тот день я спросил у дежурной медсестры о матери. Она сказала, что моя мать принимает лекарства, которые принесли в госпиталь студенты Медицинского института. В те времена студенты мединститута часто приезжали в госпиталь. С собой они приносили лекарства. Патриотичные студенты всего через неделю, десять дней не выдерживали ругани, запаха крови, стонов раненых солдат, запаха гниющих ран, и, каждый, под каким-то предлогом возвращался обратно. Ругань, запах крови, напряженность через неделю, десять дней рассеивали романтику войны патриотичных студентов. Только самые упорные и храбрые из них оставались в госпитале.
Приехала очередная группа студентов. Моя мама сидела на маленьком стуле в складе госпиталя, и отмечала в тетради названия и количество принесенных студентами лекарств. С высокомерными, амбициозными студентами она говорила холодно. Потому что она видела много таких высокомерных и амбициозных. Высокомерные студенты медицинского института, желающие послужить родине, через неделю, десять дней устанут от запаха крови, ругани, напряженности и вернутся назад, в столицу. Студенты явно были недовольны холодным обращением моей матери. Они ждали, что их встретят восторженно, добрыми словами. Мама увидела меня и сказала: «Иди в буфет, поешь, я скоро приду».
Солдаты, стоявшие у дверей буфета, выжидающе смотрели на дымящиеся кастрюли. Самой актуальной в госпитале была тема, кто, как и где был ранен. Один солдат рассказывал, где и как он был ранен. Он рассказывал не то, что было на самом деле, а то, что сам выдумал. Никто не раскрывал лжи другого, и рассказывающие раненые и слушающие были довольны. Среди них были разные люди. Истинные патриоты, бросившие учебу, взявшие в руки оружие и надевшие военную форму во имя защиты родины, уставшие от серости жизни и ищущие смысла в войне, подобно Андрею Болконскому, искатели приключений, пользующиеся неразберихой для того, чтобы заработать денег, приведенные на войну насильно... Красной линией, объединяющей их, была бедность. Подавляющее большинство их выросли в бедных семьях.
Во дворе госпиталя несколько раненных грелись на солнце. Госпиталь размещался в школе, но было очень трудно представить, что когда-то в этом здании проходили уроки, звенел звонок. Ругань военных, сердитые окрики, запах крови и лекарств не давали вспомнить о том, что когда-то здесь была школа. Палата тяжелораненых располагалась в бывшем классе литературы. Раненые, не могущие ходить, двигаться, лежали под портретами Лермонтова, Пушкина, Низами, Мольера. Я несколько раз заходил в палату тяжелораненых. Каждый раз, когда открывалась дверь палаты, раненые приподнимали голову. У каждого на лице была надежда на помощь от открывшего дверь человека, зависть к здоровью другого…
Повар тетя В., увидела меня и позвала. Она положила передо мной алюминиевую миску с налитым из дымящейся кастрюли гороховым супом. Раненые тоже вошли в буфет. У тети В. верхние зубы были длинными и выпирающими вперед. Когда она сердилась, она выглядела очень некрасивой. Солдаты побаивались тети В. Но все солдаты говорили, что тетя В. хорошая. Тетя В. не носила нижнего белья и в госпитали все об этом знали.
На прошлой неделе один из выздоравливающих солдат предложил работающей в госпитале медсестре, старой деве, пожениться. Это был уже пятый такой случай. Выздоравливающие солдаты женились на работающих в госпитале медсестрах. Тетя В. разливая из дымящейся кастрюли в алюминиевые миски гороховый суп, говорила: «Кажется, эту войну затеяли для того, чтобы все старые девы вышли замуж. А кто же меня украдет?» Солдаты засмеялись и хором сказали: «я».
- Убирайся отсюда. У тебя есть жена.
- Я дам ей развод.
Они впали в откровенное шутовство.
- Украсть тебя легко.
- Почему?
- Да так.
Тетя В. поняла, что солдат намекает на то, что она не носит нижнего белья и отругала его. Я съел суп и вышел во двор. Пациенты госпиталя, раскрыв рты, рассматривали студентов мединститута. А студенты курили. На их лицах открыто читалось разочарование. Наверное, они ожидали, что будут приняты более романтично. Гуляющие во дворе раненные потешались над оттопыренными ушами одного из солдат. Офицер в ранге майора, вышедший из въехавшей во двор госпиталя военной машины, прикрикнул на студентов. Студенты бросили окурки на землю. И майор зашел в госпиталь. Через пять минут он вышел из здания и сел в машину. Машина быстро отъехала. И через несколько минут в госпитале началась суматоха. Так было всегда. Один из офицеров сообщал в госпиталь о начале боя. После этого в госпитале начиналась подготовка к приему раненых. Мама увидела меня:
- Ты поел?
- Поел.
- Наелся?
- Наелся.
- Иди домой. Не стой здесь.
- Хорошо.
Мама зашла в здание. Я не пошел домой, и стал прогуливаться под деревьями во дворе госпиталя. Вдали началась перестрелка. Стрельба постепенно нарастала. Раненные солдаты пытались определить вид оружия по звукам пуль. Каждый из них пытался показать, что хорошо разбирается в оружии. А студенты стояли и слушали их. Взволнованные студенты боялись закурить. Майор их сильно напугал.
Бой разгорался. А во дворе госпиталя воевали раненые солдаты. В любом месте, при любых условиях находится любитель поспорить. Один говорил, что это наши атакуют, другие – что армяне. Один говорил, что сейчас стреляет один пулемет, другой – что нет, это не пулемет, а другое оружие, недавно завезли. Звуки автоматной очереди, ясно отличающиеся от других, постепенно приближались к госпиталю. С каждой минутой звук становился яснее. Студенты были напуганы. Некоторые из них, чтобы скрыть страх, прикурили сигарету. Несколько зашли в здание госпиталя. Я не испугался. Потому что я знал значение, код автоматной очереди, звуки которой постепенно приближались к госпиталю и слышались все яснее. А студенты думали, что это бой приближается к госпиталю. Но это раненные в бою солдаты стреляли в воздух из автоматов, сидя в машине, которая везла их в госпиталь. Так было всегда. Выстрелами в воздух давали знать о прибытии раненных. Люди, слыша стрельбу из автомата, отходили от дороги. Автоматные выстрелы становились все ближе. Солдаты госпиталя были довольны испугом студентов, никто не сказал им о коде этих выстрелов. Через пять минут открытая военная машина на скорости въехала во двор госпиталя. Люди в кузове машины стонали. Большинство из них потеряли сознание. У некоторых была порвана одежда. Видимо, товарищи разорвали на них одежду и, прижав что-то к ране, пытались остановить кровь. Кровь намочила одежду и прилипла к телу. С края кузова на землю капала кровь. Вышедший из здания военный врач прикрикнул на студентов и приказал им помочь перенести раненных.
А вдали продолжался бой. Снова выстрелы из автомата перекрыли остальные звуки стрельбы. Значит, в госпиталь снова везут раненых. Откуда-то появившаяся собака начала в этой заварухе слизывать капающую с кузова машины на землю кровь. Собака никого не боялась. Никто не прогонял собаку. Один из раненных солдат, не стесняясь, плакал от боли, а тетя В. несла на железном подносе в палату тяжелораненых, в «кабинет литературы», гороховый суп. Работники госпиталя привыкли к крови, плачу, ругани, напряженности, стонам. Мама, выйдя из здания, увидела меня возле машины и сердито закричала: «Убирайся отсюда».
Собака, лизавшая текущую из кузова кровь, испугалась этого окрика и немного отодвинулсь, но снова прибодрилась и вернулась лизать кровь. Раненных солдат переносили в здание. Халаты медсестер, врачей испачкались кровью. Врачи в кровавых халатах больше были похожи на мясников. А вдали продолжался бой. Люди, когда-то живущие вместе, проливали кровь друг друга.
Звук стрельбы из автомата, отличающийся от других выстрелов, слышался все яснее. Через пять минут во двор госпиталя на скорости въехала еще одна открытая машина. Из кузова этой машины тоже капала кровь. Весеннее солнце, молодые листья на деревьях во дворе госпиталя никак не вязались с этой картиной.
Раненые плакали, ругались, просили помощи, кричали, требуя обезболивающих уколов, а некоторые молились Аллаху. Среди раненных был и армянский солдат, рука которого кровоточила. События произошли так стремительно, что он не мог ничего понять. Он еще не совсем понимал, где находится. Он был и ранен, и попал в плен. Кровь из раны на руке сильно пугала его. К тому же, он начал подлизываться, просить прощения, часто повторял, что его привели на войну насильно. Он потерял голову. Боялся, что ему отомстят за всех этих раненных солдат. Он дрожащими губами повторял слова, которые знал на азербайджанском языке: «баджы, гардаш» («сестра, брат»). Он думал, что эти слова поменяют отношение к нему.
Раненных солдат перенесли в здание госпиталя. Во двор госпиталя на скорости въехали третья и четвертая машины. Военный врач и какой-то офицер громко спорили. Раненый армянский солдат, громко плача, все повторял слова, которые знал на азербайджанском языке «сестра, брат». Многие из пациентов госпиталя не видели армянского солдата так близко. Многие из них были ранены пулей, пущенной издали. Поэтому они с интересом смотрели на армянского солдата и радовались тому, что он попал в плен. Даже один спросил у другого:
- Как на армянском языке «сестра»?
- Не знаю.
Взятого в плен армянского солдата посадили в одну из машин и куда-то увезли. Один из солдат, доставивших раненных, нашел в кузове третьей машины окровавленное ухо и отдал военному врачу. Врач засмеялся и спросил:
- Это чье?
- В нашей машине у всех уши были на месте. Не знаю.
Хозяин того окровавленного уха так и не нашелся. У всех привезенных в госпиталь раненных уши были на месте. Всех раненых перенесли в госпиталь. Шум, гам, ругань, стоны, крики раздавались повсюду. А бой постепенно стихал. Какая из сторон одержала в бою победу, станет известно через час. Я не хотел идти домой. Стоял и смотрел на происходящее. Все вошли в здание госпиталя. А я остался во дворе. Если бы мама увидела меня, она сошла бы с ума. Через некоторое время один из студентов вышел из госпиталя и громко зарыдал. У него на глазах умер человек. Один из его товарищей тоже вышел и подошел к нему. Он хотел успокоить его, не сумел, сам заплакал. Война показала романтичным патриотам свое истинное лицо. Умершему солдату было 18 лет. Это ужасно - умирать в 18 лет. К тому же весной...
Всего через 3-4 часа после такой суматохи жизнь в госпитале возвращалась в прежнее русло. Тетя В. шутила с солдатами, некоторые раненные играли в домино, некоторые собирали из патронов четки, а некоторые смеялись над большими ушами одного из раненных солдат. С наступлением темноты я вернулся домой.
Приехала очередная группа студентов. Моя мама сидела на маленьком стуле в складе госпиталя, и отмечала в тетради названия и количество принесенных студентами лекарств. С высокомерными, амбициозными студентами она говорила холодно. Потому что она видела много таких высокомерных и амбициозных. Высокомерные студенты медицинского института, желающие послужить родине, через неделю, десять дней устанут от запаха крови, ругани, напряженности и вернутся назад, в столицу. Студенты явно были недовольны холодным обращением моей матери. Они ждали, что их встретят восторженно, добрыми словами. Мама увидела меня и сказала: «Иди в буфет, поешь, я скоро приду».
Солдаты, стоявшие у дверей буфета, выжидающе смотрели на дымящиеся кастрюли. Самой актуальной в госпитале была тема, кто, как и где был ранен. Один солдат рассказывал, где и как он был ранен. Он рассказывал не то, что было на самом деле, а то, что сам выдумал. Никто не раскрывал лжи другого, и рассказывающие раненые и слушающие были довольны. Среди них были разные люди. Истинные патриоты, бросившие учебу, взявшие в руки оружие и надевшие военную форму во имя защиты родины, уставшие от серости жизни и ищущие смысла в войне, подобно Андрею Болконскому, искатели приключений, пользующиеся неразберихой для того, чтобы заработать денег, приведенные на войну насильно... Красной линией, объединяющей их, была бедность. Подавляющее большинство их выросли в бедных семьях.
Во дворе госпиталя несколько раненных грелись на солнце. Госпиталь размещался в школе, но было очень трудно представить, что когда-то в этом здании проходили уроки, звенел звонок. Ругань военных, сердитые окрики, запах крови и лекарств не давали вспомнить о том, что когда-то здесь была школа. Палата тяжелораненых располагалась в бывшем классе литературы. Раненые, не могущие ходить, двигаться, лежали под портретами Лермонтова, Пушкина, Низами, Мольера. Я несколько раз заходил в палату тяжелораненых. Каждый раз, когда открывалась дверь палаты, раненые приподнимали голову. У каждого на лице была надежда на помощь от открывшего дверь человека, зависть к здоровью другого…
Повар тетя В., увидела меня и позвала. Она положила передо мной алюминиевую миску с налитым из дымящейся кастрюли гороховым супом. Раненые тоже вошли в буфет. У тети В. верхние зубы были длинными и выпирающими вперед. Когда она сердилась, она выглядела очень некрасивой. Солдаты побаивались тети В. Но все солдаты говорили, что тетя В. хорошая. Тетя В. не носила нижнего белья и в госпитали все об этом знали.
На прошлой неделе один из выздоравливающих солдат предложил работающей в госпитале медсестре, старой деве, пожениться. Это был уже пятый такой случай. Выздоравливающие солдаты женились на работающих в госпитале медсестрах. Тетя В. разливая из дымящейся кастрюли в алюминиевые миски гороховый суп, говорила: «Кажется, эту войну затеяли для того, чтобы все старые девы вышли замуж. А кто же меня украдет?» Солдаты засмеялись и хором сказали: «я».
- Убирайся отсюда. У тебя есть жена.
- Я дам ей развод.
Они впали в откровенное шутовство.
- Украсть тебя легко.
- Почему?
- Да так.
Тетя В. поняла, что солдат намекает на то, что она не носит нижнего белья и отругала его. Я съел суп и вышел во двор. Пациенты госпиталя, раскрыв рты, рассматривали студентов мединститута. А студенты курили. На их лицах открыто читалось разочарование. Наверное, они ожидали, что будут приняты более романтично. Гуляющие во дворе раненные потешались над оттопыренными ушами одного из солдат. Офицер в ранге майора, вышедший из въехавшей во двор госпиталя военной машины, прикрикнул на студентов. Студенты бросили окурки на землю. И майор зашел в госпиталь. Через пять минут он вышел из здания и сел в машину. Машина быстро отъехала. И через несколько минут в госпитале началась суматоха. Так было всегда. Один из офицеров сообщал в госпиталь о начале боя. После этого в госпитале начиналась подготовка к приему раненых. Мама увидела меня:
- Ты поел?
- Поел.
- Наелся?
- Наелся.
- Иди домой. Не стой здесь.
- Хорошо.
Мама зашла в здание. Я не пошел домой, и стал прогуливаться под деревьями во дворе госпиталя. Вдали началась перестрелка. Стрельба постепенно нарастала. Раненные солдаты пытались определить вид оружия по звукам пуль. Каждый из них пытался показать, что хорошо разбирается в оружии. А студенты стояли и слушали их. Взволнованные студенты боялись закурить. Майор их сильно напугал.
Бой разгорался. А во дворе госпиталя воевали раненые солдаты. В любом месте, при любых условиях находится любитель поспорить. Один говорил, что это наши атакуют, другие – что армяне. Один говорил, что сейчас стреляет один пулемет, другой – что нет, это не пулемет, а другое оружие, недавно завезли. Звуки автоматной очереди, ясно отличающиеся от других, постепенно приближались к госпиталю. С каждой минутой звук становился яснее. Студенты были напуганы. Некоторые из них, чтобы скрыть страх, прикурили сигарету. Несколько зашли в здание госпиталя. Я не испугался. Потому что я знал значение, код автоматной очереди, звуки которой постепенно приближались к госпиталю и слышались все яснее. А студенты думали, что это бой приближается к госпиталю. Но это раненные в бою солдаты стреляли в воздух из автоматов, сидя в машине, которая везла их в госпиталь. Так было всегда. Выстрелами в воздух давали знать о прибытии раненных. Люди, слыша стрельбу из автомата, отходили от дороги. Автоматные выстрелы становились все ближе. Солдаты госпиталя были довольны испугом студентов, никто не сказал им о коде этих выстрелов. Через пять минут открытая военная машина на скорости въехала во двор госпиталя. Люди в кузове машины стонали. Большинство из них потеряли сознание. У некоторых была порвана одежда. Видимо, товарищи разорвали на них одежду и, прижав что-то к ране, пытались остановить кровь. Кровь намочила одежду и прилипла к телу. С края кузова на землю капала кровь. Вышедший из здания военный врач прикрикнул на студентов и приказал им помочь перенести раненных.
А вдали продолжался бой. Снова выстрелы из автомата перекрыли остальные звуки стрельбы. Значит, в госпиталь снова везут раненых. Откуда-то появившаяся собака начала в этой заварухе слизывать капающую с кузова машины на землю кровь. Собака никого не боялась. Никто не прогонял собаку. Один из раненных солдат, не стесняясь, плакал от боли, а тетя В. несла на железном подносе в палату тяжелораненых, в «кабинет литературы», гороховый суп. Работники госпиталя привыкли к крови, плачу, ругани, напряженности, стонам. Мама, выйдя из здания, увидела меня возле машины и сердито закричала: «Убирайся отсюда».
Собака, лизавшая текущую из кузова кровь, испугалась этого окрика и немного отодвинулсь, но снова прибодрилась и вернулась лизать кровь. Раненных солдат переносили в здание. Халаты медсестер, врачей испачкались кровью. Врачи в кровавых халатах больше были похожи на мясников. А вдали продолжался бой. Люди, когда-то живущие вместе, проливали кровь друг друга.
Звук стрельбы из автомата, отличающийся от других выстрелов, слышался все яснее. Через пять минут во двор госпиталя на скорости въехала еще одна открытая машина. Из кузова этой машины тоже капала кровь. Весеннее солнце, молодые листья на деревьях во дворе госпиталя никак не вязались с этой картиной.
Раненые плакали, ругались, просили помощи, кричали, требуя обезболивающих уколов, а некоторые молились Аллаху. Среди раненных был и армянский солдат, рука которого кровоточила. События произошли так стремительно, что он не мог ничего понять. Он еще не совсем понимал, где находится. Он был и ранен, и попал в плен. Кровь из раны на руке сильно пугала его. К тому же, он начал подлизываться, просить прощения, часто повторял, что его привели на войну насильно. Он потерял голову. Боялся, что ему отомстят за всех этих раненных солдат. Он дрожащими губами повторял слова, которые знал на азербайджанском языке: «баджы, гардаш» («сестра, брат»). Он думал, что эти слова поменяют отношение к нему.
Раненных солдат перенесли в здание госпиталя. Во двор госпиталя на скорости въехали третья и четвертая машины. Военный врач и какой-то офицер громко спорили. Раненый армянский солдат, громко плача, все повторял слова, которые знал на азербайджанском языке «сестра, брат». Многие из пациентов госпиталя не видели армянского солдата так близко. Многие из них были ранены пулей, пущенной издали. Поэтому они с интересом смотрели на армянского солдата и радовались тому, что он попал в плен. Даже один спросил у другого:
- Как на армянском языке «сестра»?
- Не знаю.
Взятого в плен армянского солдата посадили в одну из машин и куда-то увезли. Один из солдат, доставивших раненных, нашел в кузове третьей машины окровавленное ухо и отдал военному врачу. Врач засмеялся и спросил:
- Это чье?
- В нашей машине у всех уши были на месте. Не знаю.
Хозяин того окровавленного уха так и не нашелся. У всех привезенных в госпиталь раненных уши были на месте. Всех раненых перенесли в госпиталь. Шум, гам, ругань, стоны, крики раздавались повсюду. А бой постепенно стихал. Какая из сторон одержала в бою победу, станет известно через час. Я не хотел идти домой. Стоял и смотрел на происходящее. Все вошли в здание госпиталя. А я остался во дворе. Если бы мама увидела меня, она сошла бы с ума. Через некоторое время один из студентов вышел из госпиталя и громко зарыдал. У него на глазах умер человек. Один из его товарищей тоже вышел и подошел к нему. Он хотел успокоить его, не сумел, сам заплакал. Война показала романтичным патриотам свое истинное лицо. Умершему солдату было 18 лет. Это ужасно - умирать в 18 лет. К тому же весной...
Всего через 3-4 часа после такой суматохи жизнь в госпитале возвращалась в прежнее русло. Тетя В. шутила с солдатами, некоторые раненные играли в домино, некоторые собирали из патронов четки, а некоторые смеялись над большими ушами одного из раненных солдат. С наступлением темноты я вернулся домой.