# Мирное время
Пациентов, с которыми я знакомился и дружил в госпитале, я встречал позже в разных местах. На рынке, в поезде, на улице, в кафе...
Было интересно видеть их в гражданской одежде, в мирное время. Эти встречи доставляли удовольствие и им, и мне. Мы спрашивали друг друга о других. Солдаты, лежавшие когда-то в госпитале спрашивали о том, чем сейчас занимаются, как живут тетя В, моя мама, военные врачи. Встретившись посреди улицы или на рынке, глядя друг на друга мокрыми от слез глазами, мы задавали много вопросов. Многие из этих вопросов оставались без ответа.
Одна из встреч запомнилась мне особенно. Война только закончилась. На улицах Баку не было освещения. Бродячие собаки ходили стаями. Все уличные часы или остановились, или показывали неправильное время. Гулять в городе после шести было опасно. Человеку преграждали дорогу и грабили. Я шел к тете. Она жила тогда на проспекте Ленина, ныне Азадлыг («Свобода»). Когда шел мимо Академии нефти, чьи-то сильные руки, резко вытянулись из-за дерева, схватили меня и ударили об стену учебного заведения. Я был немного выпившим. Тогда я только начинал пить. Я ничего не понял. Все произошло очень быстро. Был конец октября, или середина ноября. Я точно помню, что это произошло осенью. Вокруг не горело ни одного фонаря. Темнота еще больше напугала меня. Человек, лица которого я не видел, сказал:
- Вытаскивай все, что есть в карманах. Если потом я что-то найду в твоих карманах, тебе будет плохо. Не серди меня. Если что-то утаишь, я тебя убью.
Я покопался в карманах и вытащив все, что там было, отдал человеку, лица которого не видел. Сигареты, немного денег, зажигалка, кусачки для ногтей, и еще пара мелочей.
- И все?
- Честное слово, больше ничего нету. Хочешь, сам проверь.
- Сними туфли. Покажи что в носках.
Его голос показался мне знакомым. Я оглянулся вокруг. Я ждал, что на темной улице меня кто-то спасет. Поискал глазами людей вокруг, но на темной улице никого не было. Я проклинал себя за позднее возвращение домой. Тетя не раз предупреждала, чтобы я возвращался пораньше. Как же теперь я пойду домой без обуви? Она, увидев меня босым, обязательно скажет: «Вот видишь, я же говорила, чтобы ты приходил пораньше». Я не хотел слышать этих слов. Ненавижу, когда говорят: «Вот видишь…».
Я снова оглянулся. Никого не было. По тротуару напротив шел человек. Я подумал, если закричу, придет ли он на помощь? А если не придет? Нет, если закричу, мое положение станет еще хуже.
- Не смотри туда-сюда. Снимай туфли. Никого нет.
Я был готов заплакать. Не мог ни снять туфель, ни умолять его, ни убежать. И вокруг не было никого. Если бы начал умолять его отпустить меня, наверное, ничего не вышло. Ночного грабителя не могут смягчить ни просьбы, ни мольбы. - Снимай, снимай… Не отнимай у меня время. Снимай…
Он схватил меня и снова ударил об стену здания академии. В это время мимо нас устало прошел в парк последний трамвай. В свете последнего трамвая мы смогли разглядеть друг друга. Я узнал человека, голос которого показался мне знакомым. Он тоже узнал меня. Человек, грабивший меня, ударивший об стену, приказавший снять туфли, был из госпиталя. Я всегда приносил ему фрукты. Он был влюблен в одну из медсестер. Каждый день писал ей письма. Письма девушке относил я. Устало шедший в парк трамвай спас меня. Но это спасение не было избавлением. Мы оба стыдились положения, в которое попали. Мне стало стыдно за свой страх, а ему – за грабеж. Мы оба застыли. Нам было стыдно. Если бы мы увиделись в другом месте, обнялись бы. Он стал бы спрашивать меня о тете В., моей маме, военных врачах. Несколько раз спросил бы, как живу, чем занимаюсь. А сейчас сложилась очень гадкая ситуация. Мы узнали друг друга, но повели себя так, как будто, ни он, ни я не узнали.
Ему было тяжелее, чем мне. Участник войны, не раз рассказавший мне в госпитале о том, как он был ранен, сейчас занимался разбоем. Мы оба хотели что-то сказать, но ничего не смогли выговорить. Как будто бы мы оба увидели любимую женщину вместе с другим. Или что-то вроде этого. Мы не могли долго так стоять. Что-то должно было произойти. Что-то мы должны были сделать. Наконец ситуация разрешилась сама. Из-за угла вышла стая собак и направилась к нам. Бывший боец наклонился и поднял с земли камень. Бросил в сторону собак. Собаки залаяли. Бывший боец взял с земли еще один камень и бросил в собак. Камень попал в одну из них. Она заскулила. Она заскулила так выразительно, что остальные собаки разбежались в разные стороны. Бывший боец закричал и погнался за собаками. Он исчез в темноте. И унес с собой мои деньги, сигареты, зажигалку, кусачки…
Было интересно видеть их в гражданской одежде, в мирное время. Эти встречи доставляли удовольствие и им, и мне. Мы спрашивали друг друга о других. Солдаты, лежавшие когда-то в госпитале спрашивали о том, чем сейчас занимаются, как живут тетя В, моя мама, военные врачи. Встретившись посреди улицы или на рынке, глядя друг на друга мокрыми от слез глазами, мы задавали много вопросов. Многие из этих вопросов оставались без ответа.
Одна из встреч запомнилась мне особенно. Война только закончилась. На улицах Баку не было освещения. Бродячие собаки ходили стаями. Все уличные часы или остановились, или показывали неправильное время. Гулять в городе после шести было опасно. Человеку преграждали дорогу и грабили. Я шел к тете. Она жила тогда на проспекте Ленина, ныне Азадлыг («Свобода»). Когда шел мимо Академии нефти, чьи-то сильные руки, резко вытянулись из-за дерева, схватили меня и ударили об стену учебного заведения. Я был немного выпившим. Тогда я только начинал пить. Я ничего не понял. Все произошло очень быстро. Был конец октября, или середина ноября. Я точно помню, что это произошло осенью. Вокруг не горело ни одного фонаря. Темнота еще больше напугала меня. Человек, лица которого я не видел, сказал:
- Вытаскивай все, что есть в карманах. Если потом я что-то найду в твоих карманах, тебе будет плохо. Не серди меня. Если что-то утаишь, я тебя убью.
Я покопался в карманах и вытащив все, что там было, отдал человеку, лица которого не видел. Сигареты, немного денег, зажигалка, кусачки для ногтей, и еще пара мелочей.
- И все?
- Честное слово, больше ничего нету. Хочешь, сам проверь.
- Сними туфли. Покажи что в носках.
Его голос показался мне знакомым. Я оглянулся вокруг. Я ждал, что на темной улице меня кто-то спасет. Поискал глазами людей вокруг, но на темной улице никого не было. Я проклинал себя за позднее возвращение домой. Тетя не раз предупреждала, чтобы я возвращался пораньше. Как же теперь я пойду домой без обуви? Она, увидев меня босым, обязательно скажет: «Вот видишь, я же говорила, чтобы ты приходил пораньше». Я не хотел слышать этих слов. Ненавижу, когда говорят: «Вот видишь…».
Я снова оглянулся. Никого не было. По тротуару напротив шел человек. Я подумал, если закричу, придет ли он на помощь? А если не придет? Нет, если закричу, мое положение станет еще хуже.
- Не смотри туда-сюда. Снимай туфли. Никого нет.
Я был готов заплакать. Не мог ни снять туфель, ни умолять его, ни убежать. И вокруг не было никого. Если бы начал умолять его отпустить меня, наверное, ничего не вышло. Ночного грабителя не могут смягчить ни просьбы, ни мольбы. - Снимай, снимай… Не отнимай у меня время. Снимай…
Он схватил меня и снова ударил об стену здания академии. В это время мимо нас устало прошел в парк последний трамвай. В свете последнего трамвая мы смогли разглядеть друг друга. Я узнал человека, голос которого показался мне знакомым. Он тоже узнал меня. Человек, грабивший меня, ударивший об стену, приказавший снять туфли, был из госпиталя. Я всегда приносил ему фрукты. Он был влюблен в одну из медсестер. Каждый день писал ей письма. Письма девушке относил я. Устало шедший в парк трамвай спас меня. Но это спасение не было избавлением. Мы оба стыдились положения, в которое попали. Мне стало стыдно за свой страх, а ему – за грабеж. Мы оба застыли. Нам было стыдно. Если бы мы увиделись в другом месте, обнялись бы. Он стал бы спрашивать меня о тете В., моей маме, военных врачах. Несколько раз спросил бы, как живу, чем занимаюсь. А сейчас сложилась очень гадкая ситуация. Мы узнали друг друга, но повели себя так, как будто, ни он, ни я не узнали.
Ему было тяжелее, чем мне. Участник войны, не раз рассказавший мне в госпитале о том, как он был ранен, сейчас занимался разбоем. Мы оба хотели что-то сказать, но ничего не смогли выговорить. Как будто бы мы оба увидели любимую женщину вместе с другим. Или что-то вроде этого. Мы не могли долго так стоять. Что-то должно было произойти. Что-то мы должны были сделать. Наконец ситуация разрешилась сама. Из-за угла вышла стая собак и направилась к нам. Бывший боец наклонился и поднял с земли камень. Бросил в сторону собак. Собаки залаяли. Бывший боец взял с земли еще один камень и бросил в собак. Камень попал в одну из них. Она заскулила. Она заскулила так выразительно, что остальные собаки разбежались в разные стороны. Бывший боец закричал и погнался за собаками. Он исчез в темноте. И унес с собой мои деньги, сигареты, зажигалку, кусачки…