# Оружие
В самом начале конфликта, каждый пытался сконструировать, изобрести, найти оружие. Даже мой двоюродный брат задумал обменять разукрашенную как новогоднюю елку любимую машину на пятизарядную винтовку.
В нашем квартале жил юноша по имени Э. Он, можно сказать, был преступником и садистом от рождения. Ловил собак, и, обливая их бензином, поджигал, натравливая на чужие поля, сеновалы. Или привязывал к хвосту собаки консервную банку, и свистом гнал ее по улице. Собака, волоча за собой жестянку, бежала в страхе от какого-то, как ей казалось, неведомого и страшного зверя, преследующего ее по пятам, до тех пор, пока не выдохшись, не падала от усталости где-то далеко от своего двора.
В нашем квартале было несколько постоянно дрожащих от страха и поджавших хвост, собак, которые, не выдержав издевательств Э., сошли с ума. Если мать просила Э. зарезать курицу, он уходил на заднюю часть двора и отрывал курице голову. Кошек Э. ловил и вспарывал им животы. Детей – бил. В школу не ходил. Словом, достал всех. Не знаю почему, но меня он не трогал, хотя и презирал прилежных и аккуратных детей. Отец его был в тюрьме. Мой папа построил для них дом почти за бесценок. Может, поэтому Э. меня не трогал.
Как-то вдруг нас озарило, что ведь уже неделя, как Э. не выходит из дома. Неделя, как он никого не бьет, не провоцирует драк. Обычно матери обиженных им детей приходили во двор к матери Э., и затевали скандал. Ругань, сквернословие, проклятия – все это было слышно во всем квартале. Потом все стихало, а мать побитого Э. ребенка и сама уходила со двора взлохмаченная, с расцарапанным и раскрасневшимся лицом. Теперь прошла ровно неделя, как во дворе у них было спокойно. Такое бывало очень редко, и потому казалось странным.
Потом мы услышали, что Э. мастерит для себя винтовку. Настал день, когда он, наконец, вышел из дома и собрал вокруг себя ребят, дабы продемонстрировать и испытать оружие, и мы тоже, побаиваясь, пошли посмотреть. На Э. были надеты военные брюки, которые он купил у русских солдат. Он легко мог выстрелить в нас из своей винтовки – от него можно было ожидать чего угодно. В 4 километрах от нашего квартала был участок, называемый «Гуру гобу». Летом это место кишело змеями. Собираясь в горы за различными травами и ежевикой, мы должны были проходить через «Гуру гобу». Этого места боялись все. Все, но не Э. Проходя через «Гуру гобу», Э. обычно отставал от группы, копошился в кустах, возвращался со змеей в руках, и гонялся за нами, пугая до беспамятства. Ребята бледнели, как мел, а Э. смеялся. Вдоволь натешившись, Э. убивал змею или закидывал ее обратно в кусты. Пронять Э. было невозможно – ни мольбы, ни слезы на него не действовали.
Короче, собрав нас, Э. показывал собственноручно собранное оружие. Это было примитивное устройство, вырезанное в форме пистолета и стреляющее пулями «ТОЗ-8». Э. закрепил кусок трубы, спиленный от какого-то бытового прибора, а пулю, при помощи натянутой резины помещенную в кусок трубы, подпирал острый гвоздь - вот и вся хитрость. Э. натянул резину и вставил пулю в трубу. Держа палец на курке, прицелился в нас. Самодельное оружие, даже незаряженное, могло выстрелить в любой момент. Мы разбежались кто куда – за камень, за дерево. Э. засмеялся. Ребята просили, умоляли, но на него ничего не действовало. Он несколько смягчался, только если кто-то начинал заклинать его именем находящегося в тюрьме отца. Помогло это и на этот раз – Э. опустил оружие. Мы вышли из своих укрытий. Э. же искал мишень, по которой мог выстрелить. Мы пошли дальше от двора. Дошли до поля, где паслись гуси. Э. поднял винтовку и выстрелил в гусиную стаю. Птицы переполошились и кинулись врассыпную. Одна из них, белая, трепыхаясь, осталась на земле. Мы же с перепугу разбежались кто куда. Спустя 15-20 минут по всему двору разнеслись крики, брань и проклятия, доносившиеся из дома Э. Как оказалось, гусь, в которого он выстрелил, принадлежал тете Н., работавшей продавщицей в булочной на вокзале, и она пришла ругаться с его матерью - тетей С.
У всех был общий настрой приобретение оружия, даже у подростков. Э. начал мастерить оружие, и продавать его ребятам по 5-10 манатов. Необходимую для этого резину он приобретал в аптеке. Пули же мы покупали в русской школе, у военрука Р.-муаллима, который подрабатывал в тире на вокзале. Однажды, когда он устанавливал в тире мишени, ребята из привокзального квартала выстрелили ему в спину, после чего тот перестал их пускать в тир. В отместку те измывались над его тихим, аккуратным, воспитанным внуком. Как только он попадался им на улице, они пачкали его одежду, рвали учебники и тетрадки, и могли надавать еще и пару пинков.
Э. удалось сделать и продать детям немало оружия. У каждого из нас было свое. Странная вещь – оружие. С ним не страшно было пройтись даже через «Гуру гобу». Как-то ночью отец послал меня за водкой и сигаретами. Когда такое случалось раньше, я ненавидел и отца, и продавца сигарет, и работника винно-водочного завода. Темной ночью я шел по улице, и каждое дерево, камень превращались в драконов или джиннов. Но купив у Э.оружие, я уже не боялся ходить по ночам за водкой и сигаретами. Скажу больше, такие ночные путешествия пришлись мне по душе, - иногда по пути я даже несколько раз стрелял в воздух. Но кошек и собак я не трогал, и вот почему. Как-то бабушка рассказала мне историю о том, как сторож больницы выстрелил в собаку, и проклятия этой собаки пали на его семью – дом сгорел, в огне погибли его отец, мать, сестра и брат.
После того, как все ребята стали счастливыми обладателями личного оружия, для дворовых кошек и собак настали «черные дни». В нашем райцентре никто не держал дома кошек, кошки здесь вели полудикий образ жизни. Попадись кому-то из ребят на пути кошка, он сразу же начинал в нее стрелять, и в большинстве случаев пуля попадала в цель. Пуля «ТОЗ-8» не убивала, а ранила. Ребята стреляли куда попало – сбивали с деревьев фрукты, стреляли в кошек, собак, в небо, в звезды, иногда в домашних птиц – в гусей, куриц и уток вначале стреляли, и уже затем резали.
Как уже говорил, напуганный бабушкой, живность я не трогал. Собаки дворняжки и кошки стали потихоньку перебираться в новые кварталы. Там жили молодые семьи и тех, кто стрелял бы в кошек и собак, почти не было. Дети там были еще очень маленькими. В нашем же квартале шли настоящие уличные бои. Вернувшись со школы, ребята забрасывали портфели домой, и выходили каждый со своим оружием на охоту. Позже мы обнаглели до того, что шли в местечко «Гызыл гая» играть в «войну». Мы прятались за камнями и стреляли друг в друга. Мы настолько свыклись со звуками стрельбы, что даже не думали о том, что это может быть опасным. На пустыре свист пуль был слышен еще отчетливее, а попадание в камни и скалы доставляло нам неописуемое удовольствие. Возвращались с «Гызыл гая» мы только под вечер. Как-то, во время игры в «войну», одна из пуль попала Э. в ногу. Мы с перепугу заплакали. Никто не хотел побежать и сообщить о случившемся матери Э. Он и сам сильно испугался, плакал, просил, чтобы мы отвезли его в больницу. Мы потом по очереди тащили его домой на спине. Хотя Э. и сказал дома, что сам случайно выстрелил в себя, наши родители наказали всех нас.
В нашем квартале жил юноша по имени Э. Он, можно сказать, был преступником и садистом от рождения. Ловил собак, и, обливая их бензином, поджигал, натравливая на чужие поля, сеновалы. Или привязывал к хвосту собаки консервную банку, и свистом гнал ее по улице. Собака, волоча за собой жестянку, бежала в страхе от какого-то, как ей казалось, неведомого и страшного зверя, преследующего ее по пятам, до тех пор, пока не выдохшись, не падала от усталости где-то далеко от своего двора.
В нашем квартале было несколько постоянно дрожащих от страха и поджавших хвост, собак, которые, не выдержав издевательств Э., сошли с ума. Если мать просила Э. зарезать курицу, он уходил на заднюю часть двора и отрывал курице голову. Кошек Э. ловил и вспарывал им животы. Детей – бил. В школу не ходил. Словом, достал всех. Не знаю почему, но меня он не трогал, хотя и презирал прилежных и аккуратных детей. Отец его был в тюрьме. Мой папа построил для них дом почти за бесценок. Может, поэтому Э. меня не трогал.
Как-то вдруг нас озарило, что ведь уже неделя, как Э. не выходит из дома. Неделя, как он никого не бьет, не провоцирует драк. Обычно матери обиженных им детей приходили во двор к матери Э., и затевали скандал. Ругань, сквернословие, проклятия – все это было слышно во всем квартале. Потом все стихало, а мать побитого Э. ребенка и сама уходила со двора взлохмаченная, с расцарапанным и раскрасневшимся лицом. Теперь прошла ровно неделя, как во дворе у них было спокойно. Такое бывало очень редко, и потому казалось странным.
Потом мы услышали, что Э. мастерит для себя винтовку. Настал день, когда он, наконец, вышел из дома и собрал вокруг себя ребят, дабы продемонстрировать и испытать оружие, и мы тоже, побаиваясь, пошли посмотреть. На Э. были надеты военные брюки, которые он купил у русских солдат. Он легко мог выстрелить в нас из своей винтовки – от него можно было ожидать чего угодно. В 4 километрах от нашего квартала был участок, называемый «Гуру гобу». Летом это место кишело змеями. Собираясь в горы за различными травами и ежевикой, мы должны были проходить через «Гуру гобу». Этого места боялись все. Все, но не Э. Проходя через «Гуру гобу», Э. обычно отставал от группы, копошился в кустах, возвращался со змеей в руках, и гонялся за нами, пугая до беспамятства. Ребята бледнели, как мел, а Э. смеялся. Вдоволь натешившись, Э. убивал змею или закидывал ее обратно в кусты. Пронять Э. было невозможно – ни мольбы, ни слезы на него не действовали.
Короче, собрав нас, Э. показывал собственноручно собранное оружие. Это было примитивное устройство, вырезанное в форме пистолета и стреляющее пулями «ТОЗ-8». Э. закрепил кусок трубы, спиленный от какого-то бытового прибора, а пулю, при помощи натянутой резины помещенную в кусок трубы, подпирал острый гвоздь - вот и вся хитрость. Э. натянул резину и вставил пулю в трубу. Держа палец на курке, прицелился в нас. Самодельное оружие, даже незаряженное, могло выстрелить в любой момент. Мы разбежались кто куда – за камень, за дерево. Э. засмеялся. Ребята просили, умоляли, но на него ничего не действовало. Он несколько смягчался, только если кто-то начинал заклинать его именем находящегося в тюрьме отца. Помогло это и на этот раз – Э. опустил оружие. Мы вышли из своих укрытий. Э. же искал мишень, по которой мог выстрелить. Мы пошли дальше от двора. Дошли до поля, где паслись гуси. Э. поднял винтовку и выстрелил в гусиную стаю. Птицы переполошились и кинулись врассыпную. Одна из них, белая, трепыхаясь, осталась на земле. Мы же с перепугу разбежались кто куда. Спустя 15-20 минут по всему двору разнеслись крики, брань и проклятия, доносившиеся из дома Э. Как оказалось, гусь, в которого он выстрелил, принадлежал тете Н., работавшей продавщицей в булочной на вокзале, и она пришла ругаться с его матерью - тетей С.
У всех был общий настрой приобретение оружия, даже у подростков. Э. начал мастерить оружие, и продавать его ребятам по 5-10 манатов. Необходимую для этого резину он приобретал в аптеке. Пули же мы покупали в русской школе, у военрука Р.-муаллима, который подрабатывал в тире на вокзале. Однажды, когда он устанавливал в тире мишени, ребята из привокзального квартала выстрелили ему в спину, после чего тот перестал их пускать в тир. В отместку те измывались над его тихим, аккуратным, воспитанным внуком. Как только он попадался им на улице, они пачкали его одежду, рвали учебники и тетрадки, и могли надавать еще и пару пинков.
Э. удалось сделать и продать детям немало оружия. У каждого из нас было свое. Странная вещь – оружие. С ним не страшно было пройтись даже через «Гуру гобу». Как-то ночью отец послал меня за водкой и сигаретами. Когда такое случалось раньше, я ненавидел и отца, и продавца сигарет, и работника винно-водочного завода. Темной ночью я шел по улице, и каждое дерево, камень превращались в драконов или джиннов. Но купив у Э.оружие, я уже не боялся ходить по ночам за водкой и сигаретами. Скажу больше, такие ночные путешествия пришлись мне по душе, - иногда по пути я даже несколько раз стрелял в воздух. Но кошек и собак я не трогал, и вот почему. Как-то бабушка рассказала мне историю о том, как сторож больницы выстрелил в собаку, и проклятия этой собаки пали на его семью – дом сгорел, в огне погибли его отец, мать, сестра и брат.
После того, как все ребята стали счастливыми обладателями личного оружия, для дворовых кошек и собак настали «черные дни». В нашем райцентре никто не держал дома кошек, кошки здесь вели полудикий образ жизни. Попадись кому-то из ребят на пути кошка, он сразу же начинал в нее стрелять, и в большинстве случаев пуля попадала в цель. Пуля «ТОЗ-8» не убивала, а ранила. Ребята стреляли куда попало – сбивали с деревьев фрукты, стреляли в кошек, собак, в небо, в звезды, иногда в домашних птиц – в гусей, куриц и уток вначале стреляли, и уже затем резали.
Как уже говорил, напуганный бабушкой, живность я не трогал. Собаки дворняжки и кошки стали потихоньку перебираться в новые кварталы. Там жили молодые семьи и тех, кто стрелял бы в кошек и собак, почти не было. Дети там были еще очень маленькими. В нашем же квартале шли настоящие уличные бои. Вернувшись со школы, ребята забрасывали портфели домой, и выходили каждый со своим оружием на охоту. Позже мы обнаглели до того, что шли в местечко «Гызыл гая» играть в «войну». Мы прятались за камнями и стреляли друг в друга. Мы настолько свыклись со звуками стрельбы, что даже не думали о том, что это может быть опасным. На пустыре свист пуль был слышен еще отчетливее, а попадание в камни и скалы доставляло нам неописуемое удовольствие. Возвращались с «Гызыл гая» мы только под вечер. Как-то, во время игры в «войну», одна из пуль попала Э. в ногу. Мы с перепугу заплакали. Никто не хотел побежать и сообщить о случившемся матери Э. Он и сам сильно испугался, плакал, просил, чтобы мы отвезли его в больницу. Мы потом по очереди тащили его домой на спине. Хотя Э. и сказал дома, что сам случайно выстрелил в себя, наши родители наказали всех нас.