# Здесь еще царила агония
x x x
Выходя из вагона, я еле передвигал ноги от бессонницы. Я был как единственный оставшийся в живых после тяжелого боя солдат. На вокзале поймал такси и поехал в сторону грузино-армянской границы. В своем втором романе под названием «18,6 см» я писал о правилах перехода через границу. Кому интересно, может найти и почитать. Не хотелось бы повторяться.
Артур ждал меня на той стороне, в Армении. Пройдя грузинский погранпост, я выкурил сигарету на нейтральной территории. Армянские пограничники, в соответствии с правилами, не поставили печать в моем паспорте. Я поздоровался с Артуром. С телохранителями. Двое из них охраняли меня в мои прежние приезды в Армению. Мы сели в машину и отправились в путь. Я посмотрел на себя в зеркало в салоне автомобиля. Глаза распухли от бессонницы. Голова моталась взад-вперед так, словно хотела слететь с плеч. Но и в машине я не смог заснуть. Попросив остановить, умылся холодной водой. Несколько раз вдохнул полной грудью чистый воздух. Артур купил много фруктов. Кушать мы не стали. Поев, обязательно выпили бы. Поехали дальше. Артур несколько раз справлялся о моем самочувствии. Каждый раз я отвечал «очень хорошо, спасибо». Он пожаловался на нервное расстройство. Я посоветовал ему глотать по утрам натощак три чайные ложки меда. В то время у меня была странная болезнь. Кто бы на что ни жаловался, я советовал ему глотать по утрам натощак две-три чайные ложки меда. Каждый день я пополнял свои знания чтением статей о жизни пчел, пользе меда для человеческого организма. Я очень радовался, когда находился человек, с которым можно было поговорить о пчелах. Иногда болезнь обострялась и я, о чем бы ни шел разговор, менял тему и начинал читать лекции о жизни пчел и пользе меда. Уже многие были в курсе этой моей чудной болезни, и по этическим соображениям терпеливо слушали мои лекции о пчелах.
Хотя дорога, по которой мы ехали, была мне знакома, я с любопытством все разглядывал. Наблюдения вновь меня огорчили. Стены бесхозных домов с пустыми зияющими окнами, покосились под бременем времени. Разрушенные и сиротливые фермы, здания колхозов, загоны. Железные трубы построенных в советское время цехов, разбросанные повсюду красные кирпичи, по-декадентски лениво жующие траву грязные овцы, заросшие травой и кустарником крыши школ и библиотек, могилы с покосившимися крестами, бесцельно бродящие по сельским улицам старики, гниющие во дворах советские машины без колес свидетельствовали о том, что здесь еще долго не будет комфорта, счастья и душевного покоя.
Если в моем родном районе школы, фермы, заводы, больницы, дома, библиотеки были разрушены в результате армянских бомбардировок, то армянскими селами и райцентрами занялись само время и жизнь. Здесь еще царила агония. Я вспоминаю район, где родился и вырос, с ностальгией. Он был разрушен армянами. Там уже произошло все, что могло произойти. За короткое время там были сожжены дома, разграблены школы, библиотеки. Здесь же дома разрушались по кирпичику. Люди умирали по граммам.
В некоторых селах не встретишь живой души, кроме петуха, переходящего дорогу. Проезжая по Армении, человек лишается всех своих желаний и стремлений. Будущему здесь делать нечего. Все здесь погружено в оцепенение, как будто все ушло в отставку. Даже самый беззаботный и оптимистичный человек не может здесь не окунуться в печаль. Стены, заросшие травой, сидящие на крышах домов и смотрящие на дорогу дети, способны уничтожить человека. На заборах - вывешенные на просушку солдатские кители. Эти кители, вызывают такую тоску, как будто проиграл в карты, или обидел самого родного человека неуместным глупым словом.
Мы остановились у кладбища, чтобы покурить. Вокруг было настолько тихо, что можно было услышать, как потрескивают гниющие кости. Старый могильщик сидел, свесив ноги, на краю только что выкопанной могилы, и курил. Рядом с ним - несчастная собака и ребенок с депрессивным лицом. Мне показалось, что этот мужчина будет хоронить в свежей могиле будущее стоящего рядом с ним ребенка. Он сказал что-то телохранителям на армянском языке. Но те ему не ответили.
Приблизительно в 4 часа мы доехали до «Гугарка». Из машины, по моему совету, вышли у ворот лагеря. Я хотел пройтись до корпуса пешком.
Через дыру в заборе справа от железных ворот было накидано много старой, рваной обуви. Различных размеров и цветов. Летние, осенние, зимние, женские, мужские, детские. Где они нашли столько рваной обуви?! Рядом с воротами, на деревяшку, торчащую из земли, был водружен бычьий череп. Дожди, ветры, солнце отшлифовали его до абсолютной белизны. Вьющийся из-под подпорки назойливый конец лианы вылезал из глазницы. Под деревьями, названия которых я не знал, лежала черная лошадь. Спрятавшаяся за ней и отдыхающая старая сонная собака неохотно побежала за нами и ради приличия залаяла пару раз. В лае этой старой и сонной собаки не было ни грамма попытки напугать. Определить изначальный цвет когда-то покрашенных ворот было невозможно.
Я взял из машины свою «волшебную сумку», и направился к корпусу. На площадке лагеря никого не было. Ребята рассыпались кто куда. Артур показал мне мою комнату. Охранники тоже пошли отдыхать. Раздевшись, я сразу пошел в ванную. Почистил зубы. Намылившись несколько раз, снял усталость под мощной струей воды. Надев красное белье, лег на диван. Теперь можно было поспать. Как говорил Вотрек, спи, мой ягненок, иногда счастье приходит к человеку в то время, когда он спит.
Выходя из вагона, я еле передвигал ноги от бессонницы. Я был как единственный оставшийся в живых после тяжелого боя солдат. На вокзале поймал такси и поехал в сторону грузино-армянской границы. В своем втором романе под названием «18,6 см» я писал о правилах перехода через границу. Кому интересно, может найти и почитать. Не хотелось бы повторяться.
Артур ждал меня на той стороне, в Армении. Пройдя грузинский погранпост, я выкурил сигарету на нейтральной территории. Армянские пограничники, в соответствии с правилами, не поставили печать в моем паспорте. Я поздоровался с Артуром. С телохранителями. Двое из них охраняли меня в мои прежние приезды в Армению. Мы сели в машину и отправились в путь. Я посмотрел на себя в зеркало в салоне автомобиля. Глаза распухли от бессонницы. Голова моталась взад-вперед так, словно хотела слететь с плеч. Но и в машине я не смог заснуть. Попросив остановить, умылся холодной водой. Несколько раз вдохнул полной грудью чистый воздух. Артур купил много фруктов. Кушать мы не стали. Поев, обязательно выпили бы. Поехали дальше. Артур несколько раз справлялся о моем самочувствии. Каждый раз я отвечал «очень хорошо, спасибо». Он пожаловался на нервное расстройство. Я посоветовал ему глотать по утрам натощак три чайные ложки меда. В то время у меня была странная болезнь. Кто бы на что ни жаловался, я советовал ему глотать по утрам натощак две-три чайные ложки меда. Каждый день я пополнял свои знания чтением статей о жизни пчел, пользе меда для человеческого организма. Я очень радовался, когда находился человек, с которым можно было поговорить о пчелах. Иногда болезнь обострялась и я, о чем бы ни шел разговор, менял тему и начинал читать лекции о жизни пчел и пользе меда. Уже многие были в курсе этой моей чудной болезни, и по этическим соображениям терпеливо слушали мои лекции о пчелах.
Хотя дорога, по которой мы ехали, была мне знакома, я с любопытством все разглядывал. Наблюдения вновь меня огорчили. Стены бесхозных домов с пустыми зияющими окнами, покосились под бременем времени. Разрушенные и сиротливые фермы, здания колхозов, загоны. Железные трубы построенных в советское время цехов, разбросанные повсюду красные кирпичи, по-декадентски лениво жующие траву грязные овцы, заросшие травой и кустарником крыши школ и библиотек, могилы с покосившимися крестами, бесцельно бродящие по сельским улицам старики, гниющие во дворах советские машины без колес свидетельствовали о том, что здесь еще долго не будет комфорта, счастья и душевного покоя.
Если в моем родном районе школы, фермы, заводы, больницы, дома, библиотеки были разрушены в результате армянских бомбардировок, то армянскими селами и райцентрами занялись само время и жизнь. Здесь еще царила агония. Я вспоминаю район, где родился и вырос, с ностальгией. Он был разрушен армянами. Там уже произошло все, что могло произойти. За короткое время там были сожжены дома, разграблены школы, библиотеки. Здесь же дома разрушались по кирпичику. Люди умирали по граммам.
В некоторых селах не встретишь живой души, кроме петуха, переходящего дорогу. Проезжая по Армении, человек лишается всех своих желаний и стремлений. Будущему здесь делать нечего. Все здесь погружено в оцепенение, как будто все ушло в отставку. Даже самый беззаботный и оптимистичный человек не может здесь не окунуться в печаль. Стены, заросшие травой, сидящие на крышах домов и смотрящие на дорогу дети, способны уничтожить человека. На заборах - вывешенные на просушку солдатские кители. Эти кители, вызывают такую тоску, как будто проиграл в карты, или обидел самого родного человека неуместным глупым словом.
Мы остановились у кладбища, чтобы покурить. Вокруг было настолько тихо, что можно было услышать, как потрескивают гниющие кости. Старый могильщик сидел, свесив ноги, на краю только что выкопанной могилы, и курил. Рядом с ним - несчастная собака и ребенок с депрессивным лицом. Мне показалось, что этот мужчина будет хоронить в свежей могиле будущее стоящего рядом с ним ребенка. Он сказал что-то телохранителям на армянском языке. Но те ему не ответили.
Приблизительно в 4 часа мы доехали до «Гугарка». Из машины, по моему совету, вышли у ворот лагеря. Я хотел пройтись до корпуса пешком.
Через дыру в заборе справа от железных ворот было накидано много старой, рваной обуви. Различных размеров и цветов. Летние, осенние, зимние, женские, мужские, детские. Где они нашли столько рваной обуви?! Рядом с воротами, на деревяшку, торчащую из земли, был водружен бычьий череп. Дожди, ветры, солнце отшлифовали его до абсолютной белизны. Вьющийся из-под подпорки назойливый конец лианы вылезал из глазницы. Под деревьями, названия которых я не знал, лежала черная лошадь. Спрятавшаяся за ней и отдыхающая старая сонная собака неохотно побежала за нами и ради приличия залаяла пару раз. В лае этой старой и сонной собаки не было ни грамма попытки напугать. Определить изначальный цвет когда-то покрашенных ворот было невозможно.
Я взял из машины свою «волшебную сумку», и направился к корпусу. На площадке лагеря никого не было. Ребята рассыпались кто куда. Артур показал мне мою комнату. Охранники тоже пошли отдыхать. Раздевшись, я сразу пошел в ванную. Почистил зубы. Намылившись несколько раз, снял усталость под мощной струей воды. Надев красное белье, лег на диван. Теперь можно было поспать. Как говорил Вотрек, спи, мой ягненок, иногда счастье приходит к человеку в то время, когда он спит.