Alernative лого
Start лого
Южнокавказская
интеграция:
Альтернативный
старт
Зардушт Ализаде

АЗЕРБАЙДЖАН. КОНЕЦ ВТОРОЙ РЕСПУБЛИКИ

ГЛАВА III. ЧЕРЕЗ НАЦИОНАЛ-БОЛЬШЕВИЗМ К РЕСТАВРАЦИИ КЛАНОВОЙ ВЛАСТИ

1. Ленинская тактика НФА в борьбе за власть

Картина выборов по республике была далеко не однозначной. Разумеется, общую победу одержал Низами Сулейманов, за которого, обманутые его хлестаковскими обещаниями, голосовало большинство сельских жителей. За Эльчибея не голосовали национальные меньшинства, которых пугал его оголтелый тюркский национализм. Остатки муталлибовской гвардии также тормозили победное шествие бородатого нахчыванца. В Гусарском районе, где большинство жителей являются этническими лезгинами, Низами Сулейманов набрал 83%, Эльчибей – меньше 10%. Естественно, главу исполнительной власти района сняли. В Мингячевире, промышленном городе, Эльчибей набрал не более 13%. Убедительную победу одержал Низами Сулейманов. Главу исполнительной власти города, бывшего фронтиста Фаика Бахшалиева, также сняли.

В Лянкяране, где главой исполнительно власти был мой бывший подзащитный, фронтист Гусейнгулу Мамедов, а председателем местной организации социал-демократов Вагиф Асадов – зам.директора районного Статистического управления, результаты вождя национал-демократического движения оказались настолько позорными, что из Баку ночью туда вылетел вертолет с новыми бюллетенями, а для того, чтобы скрыть случившееся, лидеру эсдеков, за уничтожение протоколов с данными выборов, предложили пост заместителя главы исполнительной власти района. Асадов согласился и уничтожил с таким трудом добытые эсдеками документы, отражающие реальные результаты.

ЦИК Азербайджана объявил, что в голосовании приняли участие 74% избирателей, из коих 59,4% проголосовало за Эльчибея. 17-го июня в здании ВС состоялась церемония инаугурации. Экзальтированные фронтистки рыдали от избытка чувств. Наблюдая за этим фарсом, я с тревогой думал: “Что же они натворят в ближайшее время? С их культурой, интеллектом и знаниями?”

Государственным секретарем был назначен Панах Гусейнов. Панах первым делом пригласил в здание бывшего ЦК всех своих товарищей по аспирантуре, устроил им экскурсию. У тех челюсти отвисли от удивления и зависти. Один из них рассказал мне, что по завершении экскурсии, гордый собой Панах бей подытожил: “ И все это глупый Муталлибов оставил нам”.

Но Муталлибов оставил фронтистам также карабахский конфликт и множество трудностей переходного периода. Кандидат в президенты Эльчибей обещал избирателям, в случае своего избрания, поставить армян на колени через три месяца. На встрече с беженцами из Шуши новый президент услышал много горьких и просто оскорбительных слов. Раньше фронтисты поощряли подобное, потому что их адресатом был Муталлибов. Теперь же вся ответственность ложилась на них.

Назначенная на должность руководителя информационно-аналитической службы Министерства обороны Лейла Юнусова сообщила журналистам ужасный факт: Муталлибов оставил после себя армию численностью в 150 солдат! Из чего хоть немного разбирающийся в военных делах человек должен был сделать вывод: новая власть должна договариваться о прекращении огня хотя бы на полгода, дабы суметь обучить солдат. Но нет, как начала писать традиционно фронтистская и ставшая фронтистской вчерашняя коммунистическая пресса (главными редакторами стали фронтистские журналисты), “наша армия перешла в наступление”. Если у Азербайджана не было армии (150 солдат – не армия), то кто же перешел в наступление? В Закавказье тогда была одна армия – бывшая Советская. Не считать же армией разрозненные отряды под общим командованием директора Евлахской шерстоваляльной фабрики Сурета Гусейнова. Дабы обезопасить себя от Сурета Гусейнова, фронтисты решили вписать его в структуру своей новой власти. Президент издал указ, где Сурету Гусейнову присвоили звание Национального Героя Азербайджана, назначили его командиром корпуса и заместителем премьер-министра. Его стали именовать не иначе, как “полковник”. Я был уверен, что не служившие в армии и не читавшие книг по военному делу фронтисты не имели представления, что такое “корпус”, и кто такой “полковник”.

Согласно полученной мной информации, война в Карабахе шла следующим образом: нанятые российские спецназовцы (а в Азербайджане продолжали дислоцироваться части бывшей Советской Армии) по рации сообщали армянским боевикам, что идут туда-то. Армянские боевики смывались, организовав эвакуацию населения. Смешанное русско-азербайджанское воинство победоносно вступало туда, куда было надо, наемники получали свой гонорар, а азербайджанские части – грабили и писали победные реляции о героической победе. Бывали, как говорилось в партийных кругах, и “накладки”: какие-то армянские боевики добровольно уходить отказывались, тогда российские наемники, вспомнив уроки училищ и прежних учений, аккуратно накрывали их позиции артиллерийским огнем.

Так, почти без заметных потерь, были выведены из под контроля армянских боевиков укрепленная крепость Гюлистан и села Шаумяновского района. Армянское население бежало, как бежало азербайджанское население Лачына, Шуши и сел Нагорного Карабаха. Война одинаково карала всех, независимо от национальной принадлежности, лишала людей очага, имущества, жизни.

Шло формирование новой властной команды. Искендер Гамидов, майор милиции, получив звание генерал-майора, стал министром внутренних дел. Как бывший сотрудник ОБХСС, он знал, где и у кого в республике водятся деньги, и начал экспроприацию имущества богачей. Тофик Гасымов стал министром иностранных дел. Предподаватель Азгосуниверситета Ибрагим Велиев – председателем Государственного Комитета таможни. Профессор Мармаринского университета Турции Салех Мамедов был назначен министром финансов. Гражданин Турции Джамиль Унал стал председателем Государственного Земельного Комитета. Паталогоанатом Сульхеддин Акперов стал заместителем министра национальной безопасности. Журналист районного радио Ариф Гаджиев стал госсоветником по кадрам и т.д. В районах учителя средних школ косяком пошли на должность главы исполнительной власти. Но народ их по прежнему называл “кятиб” - секретарь.

Где-то через месяц после переворота Панах Гусейнов на телевидении, отвечая на вопрос журналиста “о приходе НФА к власти”, уточнил: “Не НФА пришел к власти, а 25-30 человек из НФА заняли определенное количество высших должностей в стране”. Это было меньше 1% номенклатурных должностей. Через еще месяц на аналогичный вопрос он ответил, что “НФА взял всего 70-80 должностей”. Это было больше 1%. Через месяц Панах бей говорил о 300 должностях, еще через месяц о 700. “Около 15% – подумал я – это чувствительно и номенклатура обязательно перейдет в наступление”.

В городах и районах, на предприятиях столицы началась, как я и предсказывал в своей статье “Апрельские тезисы НФА” в газете “Истиглал” от 21 апреля 1992 года, ожесточенная борьба за должности между фронтистами. Те, кто занял должность, подвергался сильному давлению со стороны соратников по фронту. Было не до концептуально продуманных, глубоких и системных реформ. Даже во фронтистской газете “Мухалифат” Агамали Садиг Эфенди писал с горечью о том, как охранник хлопкоочистительного завода свергал директора на том основании, что тот не фронтист.

Как обстояли дела в высших эшелонах власти? Мне достаточно было штриха, чтобы понять состояние дел. Вскоре после избрания Эльчибея мне позвонила московская журналистка Галина Яковлевна Ковальская. “Я в Баку, найдите мне для интервью человека, знающего экономику Азербайджана” – попросила она. “Вас устроит советник президента по экономике?” – спросил я. “Буду благодарна” – ответила она.

Я позвонил Вахиду Ахундову. Он любезно согласился уделить час своего времени Ковальской. Мне самому интересно было узнать, что же творится у нас в экономике, и я попросил госсоветника выписать пропуск и на мое имя.

Только мы уселись в кабинете госсоветника, только Галина Яковлевна включила диктофон, как в кабинет без стука ворвался Панах Гусейнов и направился к госсоветнику. Увидев с порога меня, он на мгновение опешил, но затем, резко повернувшись, подошел ко мне спросил: “Бей, по-твоему, мы удержимся у власти?” Это был очень странный вопрос от одного из самых решительных переворотчиков. Я знал, что 15 мая Панах лично звонил в районные организации НФА и приказывал захватывать здания районных исполнительных властей, а в случае сопротивления – открывать огонь на поражение. К счастью, номенклатура сдала власть без малейшего сопротивления, и кровь, кроме крови погибшего под колесами БТР-а перед зданием ВС, не пролилась. “Панах, если в экономике вы будете слушать советы Вахида Ахундова, то сможете удержаться”.

Панах расплылся в радостной улыбке: «Что ты, что ты, мы очень ценим Вахида Ахундова. Конечно же, мы будем следовать его советам».

В это время дверь приоткрылась, и в щель пролезла голова Эльчибея: «Панах, я собираюсь уходить. А ты что будешь делать?»

Панах мельком взглянул на него, махнул рукой и сказал: «Бей, ты уходи, а у меня еще есть здесь дела».

Голова исчезла. Панах что-то спросил у Вахида Ахундова и ушел. Галина Яковлевна осторожно спросила у меня: «Кто эти люди»? Я ответил: «Тот, что влетел в комнату и говорил со мной – Государственный секретарь Панах Гусейнов. А голова в двери принадлежала Президенту Азербайджана Абульфазу Эльчибею». Галина Яковлевна в изумлении замолкла на минуту, затем задала свои вопросы, получила исчерпывающие ответы госсоветника и мы ушли. Прощаясь, она сказала в утешение: «Если вы тут думаете, что новая власть России в чем-то лучше вашей, то заблуждаетесь».

НФА, митингами и грязной пропагандистской кампанией добившийся отставки генерал-лейтенанта Валеха Баршадлы, пригласил его работать в Министерстве обороны, на должность начальника Генерального штаба. Грамотнейший военный, профессионал и интеллигент Валех Баршадлы в подчинении невежды Рагима Газиева! Вот она, суть национал-большевиков!

В Министерстве обороны продолжали работать бывшие советские офицеры, русские полковники и подполковники. Рагим Газиев, который вместе с Этибаром Мамедовым во время президенства Муталлибова резко выступал против «имперской армии», сейчас, после потери практически всего Нагорного Карабаха, преспокойно сотрудничал с ними. Они-то, по-видимому, были его главными советниками во всем, что касалось ведения войны в Карабахе.

Именно по этой причине возникли разногласия между профессионалом Баршадлы и воинственным дилетантом Газиевым. Баршадлы советовал наступать на Степанакерт по направлению Агдам-Ходжалы-Аскеран, а Газиев – через Мардакерт. Мардакерт был самым густонаселенным и богатым районом Нагорного Карабаха. Перенос войны в Мардакерт и разорение этого района означали уничтожение всех шансов на мирное урегулирование конфликта. Армянам нечего стало бы терять. Но точка зрения Газиева возобладала, и Баршадлы подал в отставку.

«Азербайджанская национальная армия» победоносно прошла по территории Мардакерта и разорила его села. Население бежало. Боевики заметного сопротивления не оказали. Но, после того, как «войска Рагима Газиева» «освободили» Мардакерт, который тут же был переименован в Агдере (Белая лощина), боевики перешли в контрнаступление и выбили азербайджанские отряды из Мардакерта. Видимо, что-то разладилось в отношениях с русскими военными, с частями генерала Щербака, командира гянджинской дивизии. У фронтистов резервов не оказалось. Как мне рассказал Алякрам Гумматов, ему позвонил Иса Гамбаров, и попросил выручить их в Карабахе, иначе «скоро падет и Агдам». Гумматов ответил, что солдаты обучаются не более 3-х месяцев, им необходимо время, чтобы стать полноценными, обученными солдатами. Но Иса настойчиво просил Алякрама «спасти народную власть», и Гумматов согласился. Он погрузил в вагоны 638 солдат и 37 единиц бронетехники и отправил состав в Карабах. Лянкяранский батальон с боями прошел 48 км и выбил армянских боевиков из Мардакерта, потеряв десятки солдат и офицеров.

В начале августа части азербайджанской армии стояли в селе Ванк, в 12 км севернее Степанакерта. В Карабахе и Армении наблюдался упадок боевого духа, в Ереване начались митинги с требованием отставки президента Левона Тер-Петросяна. Именно в это время, не имея никакой информации о ходе переговоров конфликтующих сторон с участием России, я напечатал статью под заголовком «Пора остановиться». Я предложил властям воспользоваться выгодной ситуацией и обратиться к Армении с почетными условиями мира без победителей и проигравших: восстановление статуса НКАО с добавлением механизмов реального самоуправления, национально-культурной автономии, демилитаризация всего Карабаха, нагорной и равнинной части, создание свободной экономической зоны со всеми вытекающими из этого льготами и привилегиями. Я предложил, чтобы лачынское шоссе было передано под контроль международных миротворческих сил, и чтобы там был лишь контроль азербайджанской таможни для недопущения провоза оружия и наркотиков. Я кратко описал принципы действия культурной автономии: само армянское население Карабаха создает Фонд армянской культуры с международным статусом, со штаб-квартирой в любом городе мира, и любые вопросы культуры решает само, без вмешательства государства. Средства Фонда должны были быть образованы с отчисления части налогов с граждан армянской национальности, предназначенной на цели культуры, пожертвований, кредитов, и в случае договоренности, субсидий из бюджета Азербайджана. Использование средств Фонда – прерогатива исключительно самого Фонда, воли и желания армян Карабаха.

Я предрекал, что если власть не использует этот момент для прекращения конфликта, то придет 15 ноября, Россия передаст оружие свежим частям армии Армении, прошедшим подготовку в учебных центрах Закавказского военного округа, и обученная армянская армия перейдет в наступление на плохо обученные, недисциплинированные и бездарно управляемые части Национальной армии, которая побежит. Мы потеряем не только Нагорный, но и равнинный Карабах. Установится перемирие, и армяне превратят равнинную часть Карабаха в предмет торга, требуя от Азербайджана взамен ее возвращения признания независимости Нагорного Карабаха.

Моя статья вышла 8 августа 1992 года. Националистическая пресса НФА сразу же раскритиковала ее: «…в то время, как наша победоносная армия освобождает наши священные земли, социал-демократы сеют семена пораженчества в тылу». Уже через год, когда НФА потерял власть, журналисты обратились к видным фронтистам с вопросом; «Видите ли вы сейчас свои ошибки, которые привели к потере власти?» На вопрос отвечали бывшие – госсоветник Ариф Гаджиев, заместитель министра национальной безопасности Сульхеддин Акпер и Тофиг Гасымов, министр иностранных дел. Так вот, выяснилось, что эти высокопоставленные деятели администрации НФА работали абсолютно безошибочно. Лишь Тофиг Гасымов нехотя признался, что «быть может, ошибся, когда отверг совместное предложение Армении и России в августе и сентябре 1992 года о прекращении конфликта на базе восстановления статуса НКАО. Но, если бы я принял это предложение, меня не поняли бы оппозиция и массы».

Блестящее объяснение поражения НФА на каждом этапе его деятельности! Слепое и рабское потакание радикальным желаниям толпы, которые формировались самими же лидерами Фронта, охотящимися за популярностью среди невежественных последователей. Кроме того, кто был тогда в легальной оппозиции к власти НФА? Социал-демократы, которые делали все для прекращения конфликта и сами, ничего не зная о конкретном содержании переговоров, оказывается, предлагали то же, что предлагали Армения и Россия. Что касается критики со стороны лидера партии Национальной независимости Этибара Мамедова, то он занимал ту же подрывную позицию против власти, которую занимал НФА, будучи в оппозиции. Чем хуже в Карабахе и стране, тем лучше для рвущейся к власти оппозиции.

После потери национал-демократами власти в резиденции партии Мусават была проведена конференция с «разбором полетов». Тофиг Гасымов рассказал о предложениях России и Армении, сделанные в августе - сентябре 1992-го года, и о том, как они были отклонены фронтистской властью. Хикмет Гаджизаде, бывший вице-премьер и посол Азербайджана в России с плохо скрываемым раздражением сказал: «Ну почему? Я же вам писал и предлагал изменить характер отношений с Россией». Тофиг Гасымов смущенно ответил: «Американцы нам обещали поддержку». И тогда Хикмет с присущей ему иронией отрезал: «Господа, я вижу русские танки, но я не вижу американских танков».

В апреле 1992 года член бюро ЦК АСДГ Арзу Абдуллаева приняла в Братиславе участие в учредительной конференции Хельсинской Гражданской Ассамблеи, международной неправительственной организации, которую создавали известные европейские интеллектуалы с целью защиты мира, прав человека и государств. В августе, в разгар наступления азербайджанской армии в Нагорном Карабахе, она вместе с группой европейских миротворцев выехала в Армению, и там, на встрече с общественными и политическими деятелями Армении, предложила начать широкий диалог народов с целью положить конец войне. Затем она пригласила в Баку Анаит Баяндур, члена парламента Армении, и устроила диалог между ней и общественностью Баку. В августе из Еревана через границу между Газахом и Иджеваном приехал известный деятель Армянского общенационального движения (АОД) Ашот Блеян с похожими мирными предложениями и, при посредничестве Сабира Рустамханлы встретился с Исой Гамбаровым. Его инициатива была отвергнута Исой.

Горькие плоды слепой политики потакания инстинктам массы и манипулирования толпой власть НФА вкусила также в вопросе взаимоотношений Азербайджана с СНГ. Обвинив Муталлибова в том, что своей подписью под договором СНГ он снова превратил Азербайджан в колонию России, лидеры НФА, придя к власти, осознали, что без России Азербайджан не сумеет решить ни Карабахскую проблему, ни какую-либо другую. И когда вопрос ратификации договора начал обсуждаться в Милли Меджлисе, журналисты засыпали президента Эльчибея вопросами о «новой империи». Эльчибей выпутался из положения, сославшись на то, что исполнительная власть не вмешивается в дела законодательной власти. Когда началось обсуждение вопроса ратификации, спикер ММ сделал все возможное, чтобы она состоялась. Но те, кто уже начал играть роль «НФА в оппозиции», подняли неимоверный шум. Иса осторожно убеждал депутатов, что «договор СНГ можно ратифицировать, можно не ратифицировать, большой разницы нет, но лучше, если мы ратифицируем договор». Но тут же ему цитировали высказывания лидеров НФА по этому же вопросу в период правления Муталлибова. И он вынужден был отступить.

Милли Меджлис Азербайджана договор о СНГ не ратифицировал. Азербайджан лишился возможности полноценного участия в обсуждениях и права голоса в важнейшем для страны межгосударственном образовании, где решались жизненно важные для молодого государства вопросы. После решения ММ никто из Азербайджана на встречи глав государств-членов СНГ не ездил. Каждый раз, когда подобная встреча проходила в Москве, посол Азербайджана в России Хикмет Гаджизаде участвовал как наблюдатель, и бессильно взирал на то, что и как делает Республика Армения против Азербайджана в СНГ. Много раз за годичное свое пребывание в ранге посла Хикмет слал в Баку депеши с требованием, образно говоря, «придти в Москву», иначе «русские танки придут в Баку», но, увы, фронтистское руководство страны стало воспринимать себя в действительности государственными деятелями и игнорировало странные депеши своего эксцентричного посла. А эксцентричным его считали потому, что он, став послом и вице-премьером, остался таким же простым парнем с повадками академического научного сотрудника, щеголял в джинсах, клетчатой рубашке, поверх которых были видны подтяжки, ставшие фирменным знаком этого бескорыстного и несколько легкомысленного человека.

Эйфория первых дней победы НФА прошла, и оппозиция начала умело использовать как промахи Фронта, так и объективно тяжелое положение в стране для резкой критики курса президента Эльчибея. Как же реагировал «первый демократический президент» на критику оппозиции? Отвечая на вопрос журналиста о его отношении к критике оппозиции, Эльчибей ответил: «Ничего, пусть израсходуют свой яд».

В экономике положение стало несколько выправляться. Азербайджанское правительство во главе с опытным хозяйственником Рагимом Гусейновым по многим вопросам следовало курсом правительства Егора Гайдара, но с существенными поправками Вахида Ахундова. Фронтистские главы исполнительной власти, хотя и поменяли многих руководителей на уровне предприятий районного звена, но не тронули большинство председателей колхозов и директоров совхозов, и те продолжали работать. Урожай в 1992 году выдался обильный. Но Азербайджан традиционно не обеспечивал себя зерном. Недостаток зерна и муки раньше компенсировался поставками из общесоюзного фонда. Теперь же зерно надо было закупать самим, на огромную сумму в более ста миллионов долларов. В верхах началась интенсивная драчка. Позднее, при Гейдаре Алиеве, некоторых фронтистских функционеров и министров посадили именно за махинации с закупками зерна. Они для населения закупили кормовое зерно по цене продовольственного.

Продолжались переговоры с нефтяными компаниями Запада, начало которым было заложено еще при Муталлибове. Хотя, по рассказу президента объединения «Азнефть» профессора Санана Ализаде, происходили довольно странные вещи: иногда президент Эльчибей посылал неких турков с просьбой дать им «нефтяное месторождение», так как они были настоящими тюркистами. Но в целом контакты с основным партнером, американской компанией «Амоко» продолжались. При Муталлибове на участие в добыче, транспортировке и реализации нефти с азербайджанского сектора Каспия претендовал и «Бритиш Петролеум», однако Муталлибов отдал тогда приоритет американской «Амоко».

И вот в Баку приехала бывший премьер-министр Англии Маргарет Тэтчер с целью лоббирования интересов «БП». Фронтистские вожди были в ажиотаже: как же, сама «железная леди» будет общаться со вчерашними научными сотрудниками и лаборантами! Маргарет Тэтчер приехала и успешно выполнила свою миссию: «БП» допустили к процессу переговоров. Санана Ализаде уволили, его место занял Сабит Багиров. Условия, вокруг которых велись переговоры при Муталлибове, были такими: 88% у Азербайджана против 12% у западных компаний. При новой власти условия были подкорректированы на более благоприятные для западных компаний: 80% против 20%. Когда азербайджанская сторона попыталась сыграть на противоречиях между двумя гигантами нефтяного бизнеса, результатом стала «юнитизация» двух компаний – «Амоко» и «БП» объединились. Сначала в процессе переговоров, а затем в действительности.

О том, в какой атмосфере шли переговоры с Маргарет Тэтчер, вспоминает один из участников той команды: «Президент и его сподвижники ожидали баронессу Тэтчер во дворце «Гюлистан». Та должна была придти на банкет после встречи со спикером Милли Меджлиса. Стояли в кругу, разговаривали, шутили. Президент вытащил пачку сигарет, взял одну, сразу пять-шесть рук потянулись к пачке. Эльчибей угостил всех, зажег сигарету и затянулся, поискал глазами пепельницу, взял ее со стола и стал держать на ладони, стряхивая в нее пепел. Курящие беи тоже стали стряхивать пепел в пепельницу на ладони президента. Одному бею расхотелось курить, и он начал тушить сигарету. На беду, сигарета отказывалась гаснуть, и продолжала дымиться. У соратника появился спортивный азарт, он все сильнее давил окурком на пепельницу, рука президента опускалась при давлении, поднималась, когда соратник переставал давить на нее. Проходящий мимо официант увидел эту сцену и, быстро подбежав, взял у президента пепельницу, вытянулся по стойке «смирно», глазами предлагая политическому руководству страны стряхивать пепел и гасить сигареты в пепельницу в его руке. Беи рассмеялись; кто-то начал рассказывать анекдот».

Конечно же, ни о какой политической культуре и культуре вообще было невозможно говорить. Во время интервью Эльчибея российскому телевидению в Москве он принципиально говорил на азербайджанском, а жители Азербайджана слушали следующий перевод: «Уважаемые господа и госпожи…» Страна с высочайшей русскоязычной культурой вынуждена была со стыдом слушать эти «госпожи», видеть другие ляпы. Во время визита в Украину у трапа самолета девушка преподнесла президенту Азербайджана традиционные хлеб-соль. Президент забрал у нее поднос, поблагодарил опешившую от неожиданности девушку, и передал хлеб-соль своей охране. Разумеется, такие художества авторитета стране не прибавляли.

Успехи Рагима Газиева и Сурета Гусейнова на фронте осенью как-то незаметно прекратились. Стороны конфликта вели переговоры при посредничестве России (участие других членов ОБСЕ в переговорах носило символический характер, так как пока единственной реальной силой в регионе была Россия), достигали какой-то договоренности о прекращении огня, и сразу же одна из сторон нарушала договоренность, не забывая обвинить другую сторону в срыве и нарушении. В конце года конфликтующие стороны в Стокгольме при посредничества ОБСЕ и с участием представителей общественности Азербайджана и Армении достигли соглашения о прекращении огня. Чуть позже Тофиг Гасымов жаловался Арзу Абдуллаевой, что «я договариваюсь о прекращении огня, подписываю документ, через несколько дней Рагим нарушает его».

Естественно, что промахи нового правительства встречали критику со стороны оппозиционной прессы. Министр внутренних дел Искендер Гамидов вызвал к себе ответственного секретаря газеты «Айдынлыг» Махала Исмаилоглу и, обвинив того в неуважении к президенту Эльчибею, запустил в него пистолетом, попав в голову. Журналист забил в набат, однако был задобрен и не стал жаловаться официально, хотя информация об этом событии попала в местную и даже московскую прессу. («Независимая газета» от 22 сентября 1992).

В октябре 1992г. мне домой позвонил и попросил встретиться Алякрам Гумматов, мой бывший товарищ по НФА и АСДГ. Он был уже полковником и возглавлял Управление по боевой подготовке МО. Зная его высокий авторитет и популярность в южных районах республики, а также безусловную преданность своему командиру бойцов Лянкяранской бригады, руководство страны решило лишить Гумматова возможности командовать воинской частью. Вот почему в Лянкяран на вертолете прилетел Рагим Газиев, принял парад бригады, перед строем зачитал приказ о повышении Гумматова, назначении его на руководящую должность в МО. Гумматов подчинился и взялся за дело с присущим ему организаторским талантом. И вот он пришел ко мне делиться своим горем: +
- Рагим сводит на нет всю мою работу. Я комплектую курсы разведчиков, артиллеристов, связистов и т.д. При этом принимаю во внимание уровень образованности, внешние данные, гражданскую профессию. Чтобы боец хоть на уровне минимума что-то знал и умел, курсы должны длиться 3 месяца. Через месяц-полтора после начала занятий войска где-то терпят очередное поражение, резервов нет, и Рагим забирает всех моих курсантов. Дают по автомату в руки и посылают воевать, как обычную пехоту.

- И как же вы там, в Министерстве обороны, видите продолжение войны? Ты, наверное, знаком с моими пессимистичными прогнозами об исходе военной кампании при беях? - спросил я бывшего товарища.

- Да, я читал твою статью. Ты просто не знаешь обстановку на фронте. Мы переходим от добровольчества к призыву. Поверь мне, щуплые ребята с цыплячьей шеей дерутся отчаянно. Мы разработали план, Рагим согласовал это где надо, Россия обещала помочь, и мы скоро разрежем Карабах надвое, сначала ликвидируем одну половину, затем другую.

-Алякрам бей, вы что, с Луны свалились? Русские затеяли такое огромное дело, чтобы затем вот так, из любви к чистому искусству, позволить нам одержать победу? Поверь мне, это - ловушка. Опять мы понесем огромные потери и проиграем».

Алякрам со мной не согласился, и мы расстались. Спустя месяц я узнал, что войска Азербайджана потерпели неудачу, самого Алякрама чуть не убили – его спасло только то, что он вышел из командирской машины и пошел в машину связи говорить с командирами частей. Его ранило в голову осколком.

Азербайджан нес огромные, раза в три больше, чем Армения, потери. Дрязги во власти сказывались и на армии: командиры частей, так или иначе, вовлекались в политические игры. Результатом этого в дальнейшем стали суды над ними, «сдавшими армянам города и села Карабаха». При этом очевидные предатели остались на свободе и получили повышения, а в тюрьмы пошли «неблагонадежные». На судах ради проформы пытались разбираться в документах, картах, приказах. Как выяснилось, по большей части наступательных операций не было предусмотренных Уставом карт, приказов, не было резервов, не было распоряжений о тыловом и медицинском обеспечении. Все делалось на глазок и устно. На высоту N должны были наступать три части. А, В и С. А и С по флангам, В по центру. Всем давали устный приказ и время наступления. В наступал, овладевал высотой, затем с флангов по части наносился удар противником. Выяснялось, что части А и С по неизвестным причинам не наступали, остались на своих позициях, или же наступали не туда, куда следовало. Часть В отступала, потеряв большую часть личного состава. Никто у командиров частей А и С не спрашивал за невыполнение плана операции, потому что письменного приказа не было, а разбирательства шли в таком духе: «Я тебе приказывал?» «Нет, вы мне не приказывали». «Как же так, я же тебе приказывал». «Нет, не приказывали». «Совести у тебя нет после этого!».

Естественно, поражения посыпались, как из рога изобилия. Чтобы спасти ситуацию, Министерство обороны проводило в городах облавы, забирали молодых людей прямо из домов, останавливали на улице автобусы, ссаживали и сразу отправляли на фронт.

В различные организации, в том числе Хельсинскую Гражданскую Ассамблею, обращались родители с жалобами: сын утром вышел из дома, пошел на работу (в ВУЗ, в гости, на свидание), не вернулся домой, искали два дня, сообщили в милицию, на третий день получили извещение: «… ваш сын пал смертью храбрых в боях за Родину». Иногда новобранцы погибали, даже не надев военную форму, ни разу не выстрелив из автомата. Автоматы и пули продавались на черном рынке, ходили упорные слухи о негодяях в армии, которые стреляли в спины солдатам ради их оружия.

Фронтистская власть пышно отметила день Национальной Армии. Министр обороны был в сером мундире и круглой шапке - «газиевке», Президент также облачился в камуфляжную форму.

Власть карнавализировалась с огромной быстротой: враги народа и независимости, как выяснилось, паслись вокруг табунами. В Рагима стреляли. На Искендера Гамидова якобы было покушение. На машину президента была попытка наезда близ Гянджи. Всем им удавалось чудом спастись.

Газеты сменили тон. Если раньше, непосредственно после победы НФА в борьбе за власть, пресса была полна одами в честь «народных героев», то сейчас пошли филиппики. Активист движения Бахтияр Тунджай сравнивал Эльчибека с пророком в июне, а в октябре обвинял его в бездарности и предательстве. Писатель Акрам Айлисли проникновенно писал до инаугурации Эльчибея: «Тюркский мир беременен пророком». После инаугурации он уточнил: «Пророк родился, и имя его - Эльчибей». Однако неудачи новой власти заставили умолкнуть большинства одописцев.

Бывший фронтистский журналист Махал Исмаилоглу и его сподвижники из четырех оппозиционных прогейдаровских газет «Айдынлыг», «Мейдан», «Миллет» и «Сес» камня на камне не оставляли от политики НФА, развенчивая и смакуя каждое поражение, высмеивали и позорили фронтистов. Нервы властных персон не выдерживали, Искендер Гамидов бил Махала Исмаилоглу в своем кабинете в МВД дважды, но и дважды «мирился» с ним, естественно, не за красивые глаза. Он же в сопровождении телохранителей лично явился в редакцию газеты «Зеркало», избил маленького и щуплого журналиста Джахангира Гусейнова, засунул ему в рот смятую в комок газету. К чести Наджафа Наджафова, он собрал всех журналистов в редакции газеты «Азадлыг» и провел собрание, результатом чего явилось обращение в адрес президента: защитить прессу от ограничения свободы слова, положить конец репрессиям. Ответ последовал молниеносно: президент Эльчибей присвоил Искендеру Гамидову внеочередное воинское звание генерал-лейтенанта.

Тем временем в Нахчыване Гейдар Алиев закончил последние приготовления к разгрому местного отделения НФА. Рассматривая тактику Гейдара Алиева в отношении НФА, приходится соглашаться с тем, что Гейдар Алиев был во второй половине ХХ века, возможно, единственным политиком «ленинского типа». Завидная гибкость, терпение, всеядность в идеологических терминах и понятиях и безграничная готовность предать союзников и репрессировать их, применив для их шельмования любые провокации - вот неполный список большевистских достоинств, которые продемонстрировал Гейдар Алиев в маленьком Нахчыване.

Придя к власти 2-го сентября 1991-го года на плечах невежественных фронтистов и заняв пост председателя Высшего Меджлиса Нахчыванской Автономной Республики, Гейдар Алиев прежде всего отстранил от власти оказавшихся неверными ему партократов и возвысил фронтистов. Вчерашний выпускник Института народного хозяйства Фарамаз Аллахвердиев стал «хозяином» Шарурского района, фронтист Рамиз Тагиев - Джульфинского района, фронтист Фарадж Гулиев - Ордубадского района. Фарамаз женился на сестре Немата Панахова и начал строить себе двухэтажное семейное гнездышко. Другие фронтисты тоже не оставались внакладе. Беджан Фарзалиев, назначенный премьер-министром, в огромных количествах продавал металл и технику в Иран и Турцию. То, что прежде номенклатурные воры брали с опаской, фронтисты хватали гласно и нагло.

А Гейдар Алиев собирал на всех них компромат. Молча наблюдал, опутывал их своей сетью соглядатаев, аккуратно складывал в папочки сведения об их деяниях. Осенью 1992-го года он счел, что время сокрушить зарвавшихся нахчыванских фронтистов настало. Операция была подготовлена блестяще, старый чекист учел все, вплоть до политического невежества лидеров Фронта. Создав прекрасные деловые отношения с президентом Армении Левоном Тер-Петросяном, также заинтересованным в том, чтобы не воевать на два фронта, найдя общий язык с премьер-министром Турции Сулейманом Демирелем и президентом Ирана Али Акбаром Хашеми-Рафсанджани, Гейдар Алиев превратился из руководителя автономии в деятеля регионального масштаба. Постоянно сетуя на то, что бакинские власти не уделяют нуждам населения автономной республики должного внимания, он добился того, что население все беды и невзгоды связывало с бакинской властью, а любое улучшение с именем Гейдара Алиева, который «день и ночь думает о народе».

Трибун гигантских митингов Сируз Тебризли, которого фронтисты собирались то ли арестовать, то ли избить, то ли убить, нашел убежище и защиту у Гейдара Алиева, который тесно общался с ним в это время. Вот рассказ Сируза: «Хотя я был в курсе всех тонкостей разработанного плана, но иногда начинал сомневаться в успехе. А вдруг что-то не сработает? Гейдар Алиев с усмешкой уверял меня, что все сработает, и сработает прекрасно. Накануне он выступил в Высшем Меджлисе и, демонстрируя гнев, пригрозил НФА объявить о выходе Нахчыванской Автономной Республики из состава Азербайджана и присоединении к Турции». Ход был сделан верный. Нервы у беев сдали, и Эльчибей издал указ о назначении фронтиста Сиявуша Мустафаева министром внутренних дел Нахчывана. По Конституции президент был обязан согласовать его кандидатуру с председателем Высшего Меджлиса Автономной Республики, но по понятным причинам не сделал этого. Гейдар Алиев выразил свой протест против нарушения прав Нахчывана. Фронтисты автономии собрали митинг и захватили здание МВД, водрузив в кресло министра-назначенца Эльчибея. Тогда вдруг появилась электроэнергия, которой не было давно по причине дискриминации нахчыванцев бакинскими властями, заработали радио и телевидение, которые начали транслировать выступление Гейдара Алиева перед депутатами. Глава автономии обрисовал ужасную картину анархии и беззакония, чинимых фронтистами, призвал население защитить Нахчыван от посягательств извне. Все было готово: население потянулось на площадь, приехали жители даже деревень, расположенных близ города. Ораторы начали разогревать толпу, призывать идти на МВД. Информация о количестве митингующих и их настроении стекалась, благодаря заботам Гейдара Алиева, в МВД. Ораторы начали призывать «уничтожить предателей, покусившихся на права великого сына Нахчывана, отца и деда всех азербайджанцев».

Толпа несколько раз начинала движение, но будто волшебным мановением руки останавливалась, и продолжала разогреваться, постепенно доходя до степени массовой истерии. Тут кто-то посоветовал фронтистам во избежание большого кровопролития, «освободить здание». Горстка фронтистов перед перспективой быть смятой и растерзанной огромной толпой сочла за благо освободить здание и ретироваться.

Гейдар Алиев начал расправу над своими вчерашними соратниками. Заставил он подняться на ноги в Высшем Меджлисе Фарамаза Аллахвердиева и стал зачитывать его грехи перед народом и законом: где и как нарушил права граждан, у кого и сколько брал. Зачитывал медленно, с расстановкой, спрашивал у растоптанного и жалкого Фарамаза: «Верно я говорю?» Тот поддакивал: «Совершенно верно». Закончил патриарх чтение и спросил пламенного оратора: «Что ты заслуживаешь за все свои деяния?» Подавленный Фарамаз, зная о прямой трансляции на весь Нахчыван, дабы спасти остатки репутации, пролепетал: «Даже смерти мне мало за это!» И тут суровый генерал проявил великодушие: «Ты молод, совершил ошибки, я прощаю тебя, достаточно твоей отставки». И тут же на его место назначил кого-то из переметнувшейся на его сторону бывшей номенклатуры. Так он сместил с руководящих должностей фронтистов, и депутаты от НФА стали третируемой оппозицией в Высшем Меджлисе. Угрозу Искендера Гамидова высадить десант в Нахчыване и «положить Гейдара Алиева в карман, всадить ему пулю в голову» патриарх превратил в пустой звук, для чего приказал выставить на взлетной полосе Нахчыванского аэропорта грузовики, дабы ни один самолет из Баку не мог приземлиться.

Не забывал Гейдар Алиев и о пропаганде. Он звонил в Баку правозащитнице Арзу Абдуллаевой и просил защитить его права. Он просил и академиков защитить его. Ученые садились писать заявление, но, как только начинали писать, выходила бесконечная ода великому политику, а до сути вопроса никак не могли дойти. По просьбе президента АН Эльдара Салаева я за 10 минут написал текст заявления для академиков объемом в страницу машинописного текста.

Так для Эльчибея повторилась ситуация Муталлибова: ему перестала подчиняться не только Нагорно-Карабахская Автономная Область, но и Нахчыванская Автономная Республика!

Из всех структур государства более или менее плодотворно работал, пожалуй, Милли Меджлис под руководством Исы Гамбарова. Сей квазипарламент издавал, как по конвейеру, законы, с разной долей здравого смысла и пользы. Однако при параличе исполнительной власти активность власти законодательной теряла всякое значение. Милли Меджлис издал закон об индексации доходов, который, при нормальном дееспособном правительстве, имел бы положительное значение для неимущих слоев населения. Однако этот закон не приобрел силы и остался лишь символом благих пожеланий.

Милли Меджлис также принял закон об изменении названия азербайджанского языка на «тюркский». По этому поводу и в обществе, и в Милли Меджлисе разгорелась яростная полемика. Большинство членов Милли Меджлиса проголосовало против закона, отрицающего существование самостоятельного национального языка. Но Эльчибей при любом удобном случае отрицал существование самостоятельной азербайджанской нации, считал азербайджанцев тюрками, а язык - тюркским. «Азербайджанский язык - диалект анатолийского турецкого», говорил он. Вину за изменение названия языка он возлагал на Сталина.

Спикер долго и упорно выкручивал руки депутатам, с ними велись закулисные переговоры и, наконец, кого-то запугав, кого-то подкупив, Иса Гамбаров провел закон, отрицающий существование азербайджанского языка. Фронтисты, отрицая нигилистическое отрицание большевиками прошлого, сами блестяще повторили гегелевский постулат об отрицании отрицания.

Социал-демократы устроили пикет с плакатами перед зданием парламента, однако полиция (милиция также была переименована) быстренько арестовала пикетчиков. 20 эсдеков 11 часов провели в здании управления полиции Сабаильского района (район 26-ти Бакинских Комисаров был переименован в географический Сабаил). За это время эсдеками была проведена такая разъяснительная работа с личным составом, что полицейские были готовы взбунтоваться против этого необольшевистского закона. Власти сочли за благо отпустить эсдеков, приговорив нескольких из них к символическим штрафам. Практику покрывать свои антинациональные и незаконные действия приговорами продажных судов фронтисты переняли у советской власти. Эту практику более масштабно и обильно использовал позднее Гейдар Алиев против своих оппонентов и противников, прежде всего против активистов НФА.

При Муталлибове любое повышение цен на хлеб и другое продовольствие вызывало шквал критики со стороны лидеров и прессы НФА. Но, придя к власти и столкнувшись с такими понятиями, как спрос и предложение, бюджет, хозрасчет, баланс и прочее, они вынуждены были поднять цены и на хлеб, и на все остальное. И тут их точно такими же методами начала позорить и обвинять оппозиция, работающая на Гейдара Алиева, прежде всего партия Национальной независимости Этибара Мамедова, куда вошли, с подачи нахчыванского лидера, многие видные ученые и деятели культуры республики.

Наличие прозрачных границ с Россией при полной либерализации цен правительством Егора Гайдара и относительной стабильности цен в Азербайджане, удерживаемых правительством Рагима Гусейнова, привело к всевозрастающему вывозу товаров в Россию для спекулятивной перепродажи. Внутренний рынок Азербайджана катастрофически пустел, бюджет маленькой республики финансировал быстрое обогащение кучки спекулянтов. В правительстве обсуждались два варианта выхода из создавшегося положения: предложение министра финансов Салеха Мамедова полностью отпустить цены и, для смягчения удара по бюджету людей наемного труда, в два раза повысить оклады и зарплаты. Вахид Ахундов, ссылаясь на относительно стабильный баланс между расходной и доходной частями бюджета, предлагал не копировать гайдаровскую шоковую терапию, а ввести таможенные барьеры на границе с Россией и пошлинами уравновесить разницу между внутренними и внешними ценами. Вахида Ахундова в этом вопросе поддерживал один из немногих разбирающихся в экономике фронтистских лидеров Сабит Багиров. Салеха Мамедова поддерживал Панах Гусейнов. Так как ни одна из сторон не могла убедить другую, вернее, дуэт Панах Гусейнов - Салех Мамедов не хотел принимать доводы госсоветника по экономике, Панах Гусейнов поздно ночью повел всех в резиденцию президента для вынесения окончательного вердикта.

Разбуженный президент спустился к незваным гостям в спортивном костюме и спросил о цели визита? Стороны изложили свои доводы. Эльчибей, ничего не понимавший в экономике, никогда не управлявший даже семейным бюджетом, немного помолчал, будто думая, и изрек:
- Панах, делай, как хочешь.

Естественно, госсекретарь ждал от него именно такого ответа, и сделал так, как хотел. Правительство перестало контролировать ситуацию и экономика пошла вразнос.

Армянская армия, как я и предсказывал, после ноября 1992-го года перешла в контрнаступление, выбила азербайджанскую армию из Мардакертского района и начала подготовку к захвату Кельбаджарского района. Мое же предсказание зиждилось на элементарном расчете и знании армии, чего были лишены лидеры НФА: 15 мая в Ташкенте было принято решение, что Россия передает оружие 4-й армии Азербайджану немедленно, а оружие 7-й армии начинает передавать Армении 15-го ноября, т.е. спустя 6 месяцев. Что значат для армии 6 месяцев? Это срок обучения призванных в армию солдат в учебных частях. Как я понял, расчет российских разведчиков и военных был прост: за 6 месяцев бездарное политическое и военное руководство Азербайджана расширяет масштаб конфликта и разбазаривает вооружение, Армения терпит неудачи и впадает в абсолютную зависимость от России, но за это время подготавливаются регулярные части, которые 15-го ноября получают вооружение от русской 7-й армии и переходят в контрнаступление.Таков был мой анализ и мое предсказание, об этом я писал в своих статьях и говорил в своих выступлениях и беседах. Но все это было вне понимания «несомненных лидеров национально-освободительного движения», занятых дележом должностей и сфер влияния. По мере роста потерь на фронте к Арзу Абдуллаевой обращались все больше безутешных родителей, жен и сестер, которых грубо выгоняли из министерства обороны, даже не желая им объяснить участь их близких.

Рагим Газиев отвечал им как сталинский особист: «Сами они виноваты, пусть не сдаются в плен, пусть пускают пулю в голову! Пленных мы освободим, когда освободим Степанакерт!»

Кроме того, все чаще поступала информация о зверских пытках и издевательствах над военнопленными и заложниками, как со стороны армянских боевиков, так и наших регулярных частей и ополченцев.

Арзу решила устроить перед парламентом пикет родственников без вести пропавших и заложников. Полиция начала грубо разгонять несчастных. Арзу сумела попасть на прием Исы Гамбарова и объяснить ему важность ратификации Азербайджаном Женевских конвенций, касающихся гуманитарных аспектов войн и конфликтов. Иса согласился с ней и достаточно оперативно провел в ММ необходимые процедуры. Эльчибей принял Арзу и даже предложил ей возглавить создаваемую комиссию по делам заложников и военнопленных. Арзу отклонила предложение, сказав, что как общественный деятель она приносит больше пользы.

Комиссию, созданную на основании указа Эльчибея, возглавил замминистра национальной безопасности. Работа этой комиссии, как и любой вновь создаваемой государственной организации, была очень слабой. Однако события на фронте, судьбы людей не ждали. У Арзу наладилось сотрудничество с Кареном Оганджаняном, лидером группы «Хельсинки - 92» из Степанакерта. Карен открыто выступал против пыток и заложничество, имел смелость требовать освобождения заложников. Благодаря сотрудничеству Арзу и Карена десятки заложников были освобождены еще на этапе военных действий. Эта ее деятельность раздражала Министерство обороны. В одной из ее поездок в зону Карабахского фронта с целью вызволить из плена еще нескольких человек с ней поехали чета квакеров с Америки - Питер Джармен с супругой - и молодые эсдеки Ульви Тагиров и Мамед Сулейманов. В Физулинском районе их арестовала военная полиция и повезла обратно в Баку с намерением посадить в гарнизонную гауптвахту. Офицеры при этом ссылались на приказы Лейлы Юнусовой и Рагима Газиева. С большими трудностями нам удалось отстоять своих друзей от ареста, однако, отношение к делу бывших наших соратников, дорвавшихся до власти, все больше убеждало нас в том, что они все меньше думают о нравственности.

Недееспособность армии и министра обороны стала очевидной большинству. Залихватские обещания Рагима Газиева уже никого не убеждали. В декабре 1992-го года он попытался расширить театр боевых действий, организовать удар по Армении со стороны Нахчывана. Гейдар Алиев этого не позволил, за что его обвинили в пособничестве армянским агрессорам. Я в своей газете поддержал позицию Гейдара Алиева, объясняя, что удар непосредственно по территории Армении может негативно сказаться на Азербайджане. Во-первых, армия, которая не способна вести успешные боевые действия на сравнительно узкой полосе карабахского фронта, при расширении театра военных действий окажется в худшем положении. Во-вторых, Азербайджан, даже ведя боевые действия на своей территории, не в состоянии защитить свое правое дело из-за ограниченности и неэффективности дипломатических и информационных ведомств. Перенос войны на территории Армении дал бы прекрасный шанс Армении получить весомые доказательства «агрессии Азербайджана против многострадальной Армении». Естественно, меня в очередной раз причислили к лагерю предателей.

В декабре я предложил лидерам НФА, для спасения ситуации, сформировать правительство народного единства. Предложение не было воспринято всерьез. Раз за разом я говорил и писал, что НФА находится на грани поражения, что страну от очередного переворота может спасти только формирование коалиционного правительства. Наконец, в январе на пресс-конференции президента один из журналистов задал ему вопрос о перспективе формирования коалиционного правительства. Президент, как всегда, ответил лицемерно:
- Разве нынешнее правительство не коалиционное? В его составе и фронтисты, и коммунисты, и представители партии Отчизны Фазаиля Агамалиева… И он рукой указал на клеветника, лжеца и взяточника, своего близкого друга и клеврета Гейдара Алиева Фазаиля Агамалиева, назначенного им на должность министра труда и социального обеспечения.

В начале февраля прошел второй съезд НФА. Мне все было уже ясно, наша партия по предложению Араза Ализаде объявила о переходе в непримиримую оппозицию. Юркая и пронырливая журналистка из моей газеты вернулась из съезда сама не своя. Она сообщила, что ей удалось пробиться за кулисы съезда, и там она стала свидетелем безобразной сцены, когда министр обороны крыл президента отборным матом. К тому времени среди населения циркулировали упорные слухи о частых запоях президента, о его ночном бегстве в Гяндже из-под опеки охраны и поисках некой Тамары, с которой он учился в молодые годы, о его неспособности управлять, о грызне и раздрае в рядах властной команды.

В начале 1993-го года скончался академик Гасан Алиев, старший брат Гейдара Алиева. Укрепивший свои тылы в Нахчыване Гейдар Алиев прилетел в Баку, на поминки брата. Тут он несколько раз встретился с президентом. Последняя встреча тет-а-тет проходила в резиденции Эльчибея и продолжалась 8 часов. Бывший помощник Гейдара Алиева Рафаэль Аллахвердиев впоследствии рассказал прессе, как, провожая гостя, президент открыл заднюю дверь машины и почтительно дождался, когда сядет Гейдар Алиев. Много раз и Эльчибея, и Гейдара Алиева спрашивали о содержании этой долгой беседы. Эльчибей отнекивался, говоря, что «всему свое время», а Гейдар Алиев на вопрос Араза Ализаде о содержании беседы ответил уклончиво: «Он говорил без устали и столь странные вещи, что я просто молчал и слушал». Мне же представляется, что все эти долгие часы Гейдар Алиев прорабатывал со своим давним поклонником подробности плана передачи власти ему, ради сохранения ее за трайбом и кланом. Затем Гейдар Алиев надолго выехал в Москву, видимо, пробивая добро московских властей на свой приход к власти.

Впоследствии, из нескольких источников я узнал, что президент Эльчибей и его соратники получали из достоверных источников информацию о готовящемся захвате Кельбаджарского района. Об этом докладывала разведка, предупреждал азербайджанец, работавший в МИД России, который с риском для жизни привез добытые им документы российского Генштаба и показал Исе Гамбарову. Последний выслушал информацию, ничего не предпринял, а на одном из совещаний сообщил о попытках российской разведки ввести его в заблуждение.

Тревогу била маленькая Кельбаджарская организация социал-демократов. 27-го февраля 1993-го года газета «Истиглал» опубликовала статью двух кельбаджарских эсдеков - Чырага Гусейнова и Аваза Гасанова. Они писали о плохой организации обороны района, ожидаемом нападении армянских войск как со стороны Нагорного Карабаха, так и со стороны Армении. Они взывали о помощи, предсказывали скорое падение района.

Все было напрасно. Бездеятельность и бессилие власти НФА достигли того же предела, в котором находилась власть Муталлибова год тому назад.

В феврале 1993-го года газета «Азадлыг» опубликовала заявление Меджлиса НФА. Заявление было подготовлено фронтистскими лидерами второго ряда во главе с Фараджем Гулиевым. В заявлении министр обороны Рагим Газиев и представитель президента по Карабаху Сурет Гусейнов обвинялись в измене. Рагим Газиев подал в отставку. Было ли это добровольным уходом, или же его вынудили к этому, осталось неизвестным. Вместе с ним подали в отставку и Алякрам Гумматов, и Лейла Юнусова.
назад I к оглавлению I вперед
SecoursCatholique лого  National Endowment for Democracy лого  Heinrich-Böll-Stiftung лого
Кавказский Центр Миротворческих Инициатив
 Tekali Mic лого  Turkish films festival лого
Текали карта
 Kultura Az лого  Epress.am лого   Kisafilm лого
© Ассоциация Текали - info@southcaucasus.com
 Гугарк Сеймура Байджана   Contact.az лого